Счастье. А.Герзон

Автор: Александр Герзон
Источник: proza.ru

Великому русскому народу –

и не только ему.

Жил да был в большом селе, на самой окраине, паренек - сирота по имени Иван.

Родители не успели сына на ноги поста- вить: в один день оба от злой хвори скончались. Рос он, стало быть, сам по себе. Однако же с пути не сбился, с хозяйствишком своим нехитрым управлялся, да с каждым годом все лучше.

Руки у него стали сильными, ловкими, всякая работа в тех руках спорилась.

И на балалаечке отцовской поигрывать не хуже других научился, а дадут гармонь в руки - он и на ней подберет лады, сыграет. Читать самоукой стал, хоть и книг-то в селе том почти и не было.

Вот такой был славный паренек.

Однако люди его звали Иванушкой-дурачком, а кто и просто дураком.

За что? А за то, что приставал ко всем с дурацким вопросом: где, мол, можно счастье найти. Да еще, вишь ты, растолкуй ему, дураку, какое оно есть, счастье это!

Страх как надоел он всем дурацкими своими расспросами. Оно ведь как получается? Про себя вроде бы каждый знает, какое оно, счастье-то, а вот растолковать никто не может. Потому как сбивал с толку Иван-дурак. Ты ему ответил, а он тебе - еще вопрос.

Совсем запутает.

Вот и решили: дурак, стало быть, он.

Гнать стали, как начнет приставать с вопросами.

Закручинился Иван, гложет его та дума о счастье. Спит плохо, работа из рук валится.

Вдруг повстречал он бабку Василису - ту, что на другом краю села жила, в третьем дому от рощи.

Ту самую, которую когда-то звали Премудрой и Прекрасной. Было ей уже за девяносто, а не скажешь: и в поле работала, и всегда весела была, и в баньке париться могла полдня, да и в пиру пела и плясала наравне с молодыми.

Имела и детей, и внуков, и правнуков, а жила одна. Держала коровенку для молочка да кота рыжего от мышей.

- Здравствуй, бабушка Василиса, ты счастливая или нет? - спросил парень. - Может, в молодости была счастлива?

- Любили мы друг друга с Иваном-царевичем, тезкой твоим. Может, и были счастливы. Да ведь ушел он вскоре воевать, оставил меня вдовушкой с малыми детушками. Тут и сослали меня в ваше село. Живу ...

Стало быть, в любви счастье? - обрадовался Иван.

- Оно вроде и так, а не пошлет Господь детушек - и нет счастья.

- Любовь, согласие и дети - это счастье?

- Если дети хорошие. А если плохие - какое счастье?

- Чем дальше в лес, тем больше дров. Любовь, согласие и хорошие дети - это счастье! Так, бабуля?

- Бывает, Ванюша, что согласие только с одной стороны идет все время ...

- И ты, как все: запутала, накрутила, - рассердился парень, ушел, не простясь ...

Василиса смотрела вслед ему и улыбалась. Вскинула руку, прошептала что-то...

Прошел Иван трижды все село туда и обратно - и оказался на опушке рощи. Присел отдохнуть, привалился спиной к березке. А в роще так славно: пташки распевают весело, листва ласково что-то знакомое нашептывает, ветерок лицо гладит.

Закрыл глаза сиротина и задремал было.

Тут послышался шум дальний. Открыл Иван глаза - и видит, что потемнело вокруг. Пошел в глубь рощи: узнать, в чем дело.

А роща - все гуще, откуда-то в ней появились липы, сосны, дубы. Лес все гуще, шум все сильнее - и вдруг вышел детина к поляне.

А там - сход великий: птицы и звери - и виданные, и невиданные, чудища-страшилища и зверушки-игрушки. И все шумят по-своему. Посреди поляны - трон резной, на том троне - старик древний, с длинной белой бородищей, в кору деревянную одетый. На его голове - венок из цветов огненных, диковинных. Подал он знак - и все умолкло, инда звон в ушах.

- Не собирал я вас триста лет и тридцать три года, - говорил лесной владыка. - Да вот сама Василиса не смогла Ивану помочь. Кто парня выручит? Кто счастью научит?

Только сказал - расступились звери, и вышла на середину поляны Лиса. Да какая! Шерсть золотистая радугой переливается, мордочка лукавая светится в улыбке сладкой, хвостом сама себя ласкает. Потягивается на ходу Лиса, напевает что-то. Стала диковинная напротив Ивана, заглянула прямо в глаза - ахнул, бедный: глаза те - бездонные, черные.

И ласковые, и жуткие ...

Опрокинулась Лиса, обернулась девицей красоты невиданной: золотые косы до пят спускаются, лицо - светло, а щеки - румяны, словно заря утренняя. Брови - крылом ворона, грудь высокая волнуется, губы алые в улыбке подрагивают, приоткрылись жемчуга зубов ровные.

А до чего же красив стройный, гордый стан!

- Не со мною ли любиться - счастье верное? - спросила дева.

От голоса того глубокого, нежностью зовущего, дрогнуло сердце Иванушки. Потянулся он к девице - и она ему руку протянула. Пальчики на той руке - тоненькие, гибкие, ласковые ...

Да тут еще раз заглянул молодец в глаза ее нечеловечьи.

- Нет! - закричал не своим голосом. - Не хочу тебя, Лиса! Не верю тебе! Мне надо настоящую девушку!

- А я и есть настоящая, - засмеялась красавица. - Я ведь только прикидывалась Лисой.

- Кто тебя разберет, где ты настоящая?! Не хочу лисьего счастья!

- Государь, - повернулась златокудрая к Царю зверей. - И впрямь, ни к чему дураку счастье - избавь меня от Ивана.

- Будь по-твоему, - гаркнул старик, как громом ударил.

Не стало Лисы-Девицы, будто никогда и не было. И еще многих зверей не стало: видать, их счастье не больно от лисьего отличалось.

- В силе - счастье, добрый молодец: булат его добывает! - неведомо как Волк перед Иваном оказался, пасть огромную разинул.

И весь-то огромен тот Волчище, с корову ростом! Глазищи - огненные, зло в них - великое: никаким ковшом не вычерпать. Когти у зверя железные, шерсть - проволокой! Одно слово - страшилище.

Однако не дрогнул Ванюша, не из робких он был. Спросил твердо, с насмешкой даже:

- Растолкуй ты мне попроще, какое такое счастье в булате?

- А вот какое, - зарычал Волк, кинулся за сосну старую, преогромную - и выволок оттуда Лису-Девицу.

Та - лицом белее стены, золотые волосы расплелись от страха сами собой, в глазах - тоска безысходная ...

- Моя,- скрежещет стальными зубами Волк, - никто ее отнять не сумеет. Потому как нет силы против булата.

И увидел тут парень, что не Волк Девицу держит, а Витязь грозный. Шелом на голове его - черный, кольчуга - еще чернее. Меч булатный, пудов на семь весом, блестит с такою силою, что глазам больно.

- Да, это счастье - сильнее всех быть! - подумал Иван.

Едва не сказал так, да увидел в глазах Девицы тоску смертную и ненависть лютую к похитителю своему.

- Что проку в таком счастье?! - сказал, как отрубил. - Все будут бояться, ненавидеть - и ни от кого не ждать мне тепла душевного, человеческого. Это - звериное счастье, не хочу его!

- У - у - у, болван, - взвыл Витязь-Волк.

Прогремел гром - и не стало его. И еще многих зверей и птиц не стало на поляне: видать, такое же, волчье счастье посулили бы.

- Карр, карр, - противным голосом прокричала Ворона и села на сук перед самым лицом молодца. - Пррав, пррав ты, паррень! Не веррь никому, крроме Ворроны! Золото черрвонное, серребро, камень дррагоценный - вот счастье и ррадость!

Захохотала, замахала крыльями, поднялась с сучка, ветром холодным обдувая Ивана, села на землю птица нелепая.

Да полно, птица ли?

Старушонка корявая, сушеная, суетится около сундука окованного. Открыла сундук - и озарился лес: жаром полыхают золотые монеты, радугой переливаются камни бесценные! Кольца, перстни, браслеты, ожерелья - чего только нет в том сундуке ...

- Видишь, - скрипит Старуха-Ворона, - все купить могу!

Только сказала, а уж несут четыре чудища-страшилища Волка-Витязя, в сетях стальных запутавшегося, цепями железными обмотанного. Два других - ведут Лису-Девицу с веревкой на шее.

Отсыпала Старуха чудищам из сундука, а там и не убавилось! Поклонились ей страшилища, руку поцеловали - и сгинули.

- Тебе, Иванушка, сундук отдаю - даром, хе-хе, - задохнулась карга от смеха. - Бери и будь счастлив, ххе, кххх ...

- Что ж ты, такой сундук имея, молодость свою не вернула? - как бы удивился парень.

- Берешь сундук или нет? - страшным голосом зарычала Старуха и позеленела от ярости.

- А душу безгрешную можешь купить? - тоже крикнул сирота и рванул ворот рубахи, задохнувшись от омерзения.

- Тьфу, дуррак! Дуррак! Карр! - послышалось в ответ.

Оборотилась Старуха Вороной да и пропала. И все исчезло: и сундук, и Волк, и Лиса. И никого не стало на поляне.

Только крик вороний прогремел страшно:

- Все пррах перред врременем, дуррак!

- Нет над временем власти - нет, стало быть, счастья, - сказал Иван горько и пошел в обратный путь.

Дошел до опушки и прилег на траву отдохнуть.

И тут новое чудо явилось: стоят перед ним трое. Рослые, плечистые, кудрявые. Обличьем схожие, только очи у молодцов разные: у старшего - черные, медленные, вдумчивые; у среднего - то синие, то серые, и радостные, и горькие; у младшего - карие, цепкие, с прицелом.

И держат они в руках разное: старший, черноглазый, - книгу толстенную; средний, с переменчивыми глазами, - гусли звончатые; а младший, кареглазый, - молот.

Глядят они в глаза Ивану - и будто сквозь него смотрят, и - в душу его, и - сами в себя.

От того взгляда дивного ни сна не стало, ни усталости.

- К зверям за счастьем ходил, Ваня? - спросили. - Дали они тебе его?

Обиделся парень:

- Никого не просил я дать мне счастье! Я путь к нему спрашивал. Какое оно - спрашивал, да никто того не знает. И вы не знаете.

Улыбнулись молодцы. Да так светло, ласково, что забыл сиротинушка обиду первых слов, потянулся всем сердцем к тем троим.

Сказал черноглазый:

- Счастье, Ванюша, перед тобой. Мы - три брата, три пути к счастью.

Сперва расскажу тебе о своем пути. С малых лет хотел я понять всему причину. Читал книги, беседовал с мудрецами - и так много узнал, что и сам сумел немало открытий сделать. Но чем больше я узнавал, тем больше непонятного для меня возникало.

- Несчастный ты, - пожалел Ученого Иван.

Тот засмеялся. Потом раскрыл свою книгу и стал показывать, какие на земле звери и птицы живут, какие деревья и травы растут, как день сменяется ночью . И рассказывал, да так просто и понятно! Удивился Иван - и обрадовался.

- Много ли я знаю теперь из того, что знаешь ты? - спросил ученого.

- Ничего еще ты не узнал, только к самому краю знания подошел, - ответил Ученый.

- А словно бы другим я стал, - снова удивился Иван.

- Таково счастье познания, - согласился черноглазый.- А самое великое счастье - понять то, чего до тебя никто не понимал, и отдать свое открытие народу для общего блага.

Огонь пылал в глазах Ученого - и был он прекрасен.

- Как же ты, такой молодой, столько успел? - удивился крестьянский сын.

Нахмурился Ученый:

- Я прожил долгую жизнь. И только в глубокой старости понял, в чем суть зла. Написал о том книгу. Темные люди сожгли ее - и меня сожгли, чтоб другую не написал. И прах мой по ветру развеяли.

Я доказал: суть зла - духовная тьма. А люди не хотели из тьмы выйти, не верили в добрый свет Знания. Но наука жила и живет, мои ученики несли свет этот во тьме. И все ярче светил он - и отступала тьма невежества. Потому я жив и молод, хоть давно забыли имя мое.

Опустил голову сиротина, задумался. Но тут средний брат заиграл на гуслях.

Что за чудо?! Сквозь облака и землю увидел Иван и услышал бездонные хороводы

звезд - и дошла до сердца его эта красота, и слилась песня звезд с напевами села родного: с колыбельной, что от матери покойной слышал, со сказами былинными и песнями сегодняшними, веселыми и грустными.

И сам он словно врос в красоту эту, бескрайней стала душа его, добру и миру открытая ...

- Счастье, счастье-то какое! - прошептал. Тут же умолкли гусли. А Гусляр сказал:

- И я был счастлив, Ванюша. Славил в песнях своих Русь-матушку, народ наш великий, героев его. Будил гнев ко злым людям, ярость поднимал к лютому ворогу.

Вот и схватил меня лютый ворог, пыткой и посулами хотел заставить служить ему.

Не заставил - и казнил злой смертью. Только не вышло по его умыслу: и до сей поры народ мои песни поет. И пока поют их люди, жив я и счастлив, хоть давно забыто имя мое ...

- Славен твой путь, - блеснул глазами сын крестьянский Иван, - победил ты смерть, как и старший брат твой, и счастливы вы оба. Неужто есть еще какое-то счастье на свете белом?

- Есть. И не меньшее, - твердо сказал третий брат. - Был я Мастер - Золотые руки ...

- Был? - спросил парень уныло. - Так, стало быть, нет тебя? И всех вас нет по-настоящему ...

- Вот стукнет он молотом по башке, так сразу поймешь, что и был, и есть! - весело вымолвил Гусляр.

Засмеялись братья - и самому Ивану смешно стало.

- С юных лет пошел я к старым мастерам на выучку, - продолжал Мастер. - И всеми ремеслами овладел. Да что рассказывать - сам погляди!

Трижды взмахнул молотом - и вырос перед ними дворец княжеский. Взмахнул в сторону дворца - и вот уже идут они все четверо по хоромам, любуются отделкой, искусно сработанной обстановкой, утварью. Все прекрасно и удобно.

- Не один я работал, верные подмастерья-ученики трудились вместе со мной, - говорил Мастер. - Счастлив был я и горд трудом своим радостным.

- Да, твое счастье - самое славное, - согласился Иван.

- Долго бы еще я строил и мастерил, - грустно вспоминал кареглазый. - Да вызвал меня князь и повелел потайной ход к его покоям сделать. А когда готов был ход, отрубили мне головушку.

- Неужто плохо сделал, не угодил? - изумился парень.

- В том-то и беда, что очень уж хорошо справился. А князь боялся, как бы я его тайну не выдал. Только убили его не те, кого боялся, а родные дети: надоел он им ...

Дела же рук моих жили века и долго еще жить будут. И сам я буду жив, пока жива на Руси красота мастерства. Хоть и забыто имя мое. Но придет время - и откроются все имена!

- Счастливые вы, все трое, - позавидовал Иван. - И время над вами не властно. Бессмертны вы.

- Бессмертие, Ванюша, после смерти приходит, - пояснил Ученый. - Потому счастлив тот, кто знает при жизни о своем бессмертии.

- И ты знал? - задрожал голос у парня.

- Знал. И братья мои знали. Знает любой, кто для блага народного ни сил, ни самой жизни своей не жалеет.

- И если я так буду жить, то буду счастлив?

- Да. Ты уже отказался от всякого звериного счастья, а это и есть первый шаг к счастью человеческому.

- Как же второй сделать? - спросил детинушка. - Все пути ваши - славны, все - зовут.

- Так и быть, поможем тебе, - сжалились братья. - Зажмурься посильнее!

Зажмурил сиротина глаза - и вспыхнул свет яркий. Осторожненько поднял веки - что такое? Лежит он на опушке леса, никого рядом нет. Солнце светит ярко.

- Снилось все это мне, - промолвил. Вздохнул глубоко и побрел домой.

Вошел в свой двор - и очень уж пить захотелось ему! Стал опускать ведро в колодец - и остолбенел: глядит на него из воды лицо младшего брата из троих, лицо Мастера!

Не сразу смекнул, что свое отражение в воде колодезной видит. А как понял, закричал от радости:

- Эй, люди! Не сон был это! Мастером стану я!

Во двор Василиса вошла.

Обрадовался, сказал Иван так ласково:

- Здравствуй, бабуленька!

- Здравствуй, милый! Слышу, мастером стать решил. Долгонько учиться надо на мастера настоящего: не меньше, чем на ученого или гусляра. Да и нет в нашем селе таких учителей: все мастера - средней руки.

Иван в ответ:

- Бабуля, я не пень лесной: весь свет обойду, а найду учителей по себе.

- Ох, Ванюша, трудна учеба: батрачить придется от зари до зари, а то и ночь прихватишь. К тому ж прячут мастера свои тайны заботливо.

Не испугался сиротина:

- Все трудности, все муки вынесу, но выучусь!

- Что ж, раз так, собирайся в путь, - одобрила Василиса.- Только молот не забудь!

- Какой еще молот? - удивился Иван.

И увидел рядом с собой молот - такой же, какой был у младшего из братьев, у Мастера.

То ли всегда здесь валялся, незамеченый, то ли ночью появился, то ли после слов Василисы.

Не стал молодец гадать, откуда молот, а вскинул его на плечо. Забежал в дом, взял снеди на начало пути, не забыл и балалаечку отцовскую.

Сказал Василисе:

- Переехала бы ты, бабуля, в мою избу: твоя-то совсем обветшала.

- Спасибо, Иванушка, добрая душа. Молот береги!

Поклонился парень дому своему, поклонился Василисе - и пошел по пыльной дороге босиком счастье людям строить, стало быть, - и себе.

Спрашиваешь, выучился ли? Выучился, все трудности преодолел.

А когда, бывало, невмоготу ему станет, брал в руки молот - и видел лицо того Мастера, и разговаривал с ним, и шла в его руки от молота сила новая, а разговор с Мастером - душе давал силу.

И стал сам Иван великим Мастером. И слава о нем по всей земле пошла.

И звали его к себе короли заморские, но некогда было ему: торопился для своего народа побольше сделать.

А ежели и выдавалась минута свободная, то либо на балалайке играет и поет, либо книгу умную читает.

И было у него учеников множество, и всем им он тайны мастерства раскрывал. А друзей у него было - не счесть.

Детей у Мастера было семеро, внуков - пятьдесят два, а правнуков - триста шестьдесят пять, и не было среди них ни одного лодыря.

Кто жена была, спрашиваешь? Про ту любовь великую - другой сказ.

И будет он в другой раз.

Свидетельство о публикации №21112081061