Город 21 Века

Проза









Старик Шимон. А.Герзон

Автор: Александр Герзон
Источник: проза.ру



Старик Шимон. А.Герзон
Старик Шимон сидит на берегу моря и вспоминает. Это даже не воспоминания, а как бы  некий  киноролик из эпизодов.
 
Кадр.
 
Он, еще не Шимон, а Сема, с группой товарищей радостно встречает сходящую с трапа жену, приехавшую навестить его в пионерлагерь, где он работает вожатым.
- Так это ваш муж?! – вопрошает Зяма, руководитель кружка «Умелые руки». – Я бы не доверял ему на вашем месте. Он у вас ой-ой-ой. Он тут такое вытворяет …
 
Зяма машет рукой многозначительно, удаляется в глубь леса с подругой, женой своего приятеля.Рахиль упирает тяжелый взгляд в переносицу Семы. Она молчит, 
но он узнает позднее, что теперь в руках молодой жены есть мощное оружие для отражения любого его упрека. 
 
Он вспоминает ухмылку Зямы, которого считал до сих пор придурком. Понимает: произошел акт мести за неуважение к нему, Зяме Шмуклеру.
- Вот тебе и еврей! – горько кричит про себя Сема,  видя сочувственные взгляды остальных пионервожатых.
 
Новый кадр. 
 
– Ты шел по городу в группе выпивших парней, орал, матерился, пел арии! – презрительно бросает ему в лицо Рахиль.
– Тебя видела Зельда Соломоновна. Она возмущена до предела.
- Это не так. Мы шли с собрания и пели. Но я не матерился и не орал, - оправдывается Сема и думает о том, что никогда не ожидал сплетни от такой интеллигентной Зельды Соломоновны. 
- Могла бы она не тебе, а мне сказать об этом. Я был о ней лучшего мнения, - разочарованно произносит он.
- А я о тебе, - парирует жена.
 
Новые и новые кадры поднимаются из глубин больной памяти. 
 
Шимон тяжело вздыхает: ему тоже говорили о Рахили разное, и он тоже верил. Возможно, если бы не все эти доброхоты, они дожили бы мирно и дружно до сих пор. Но – пропало!  Теперь уже ничего не исправить. Тем более, что в каждой сплетне была и доля правды, подчас – львиная.
 
Трагикомическая картинка входит в сознание и развертывается медленно, с обратными даже прокрутками.
Его окликает из автомобиля «Жигули» кандидат медицинских наук Шумахер, былой товарищ, который недавно разошелся со своей гулящей женой и сошелся с русской женщиной, которую отбил у ее мужа, доктора наук.
 
- Как дела? – спрашивает Шумахер. – Слышал, твоя жена была в Крыму? Она тебя не наградила лобковыми вшами? Их много в Крыму, говорят.
- Нет, не наградила, - лжет с улыбкой старший технолог инструментального цеха Семен Вольфович, понимая: Шумахера  пятидесятилетняя Рахиль тоже наградила вошками, 
как и его, мужа.
 
- А твои дела как? – спрашивает он в свою очередь. – Никто из любовниц не забеременел?
- Мои любовницы не беременеют, - отвечает кандидат наук многозначительно. 
 
Семен Вольфович мысленно присоединяет к стройной пассии собеседника, действительно давно уже не беременеющей после  аборта, свою полноватую Рахиль, утратившую способность рожать всего год назад. 
 
Но он не огорчается. Потому что и сам нашел свет в окошке: это Наташенька, молодая сверловщица, с которой ему бывает так хорошо!
 
Следующий кадр тяжел, очень тяжел. Это  прощание с Наташенькой, которая  не в силах вынести неопределенность своего положения.
- Еще есть возможность! – шепчет она как бы в безумии. – Если ты на мне женишься, я не уеду искать судьбу на Сахалин. Подумай! Не отказывайся от своего счастья!     
- Нет, я не могу! Ты на двадцать пять лет моложе меня! Нет! Через три-четыре года я  стану тебе обузой. Мы оба будем несчастны …
 
- Я никогда тебя не брошу, миленький! Я же люблю тебя! Мы будем вместе по-настоящему! Столько, сколько судьба позволит! Не обрекай себя и меня на страдания!
 
Он не смог поверить Наташеньке: он знал, что и она ветрена, что он прав. Но и она была права, наверно: какое-то время они могли бы быть счастливы. 
И, возможно, это время было бы более ценно, чем все радости его жизни, вместе взятые. 
 
Новые и новые ролики памяти.  Жуткие и смешные, яркие и смутноватые.
 
Дети. Тревога за них. Любовь к ним и их любовь к нему. Их победы и поражения, их нелепые личные трагедии и недолгие семейные радости. Его показное мужество, его советы им.
Внуки и внучки.
Правнуки и правнучки.
Похороны товарищей школьной поры.
Письма от друзей, оставленные им без ответа.
Сплетни. Неистребимые. Сплетни жене о нем, ему – о жене, сплетни о других. Яд этих сплетен действует долго. Долго …
 
Яркое до боли в мозгу зрелище. Он сцепился с бросившейся на него Рахилью, они вместе падают на пол. Постепенно освобождают друг друга. Поднимаются. 
Молчат. 
Безысходность.
 
Она отказывается подпускать его к себе. День за днем. Он возмущается, грозит разводом … Она непреклонна ...
 
Репатриация. Тель-Авив. Новая жизнь. Черная работа - для помощи детям на первых порах. Им - труднее.
Уход из квартиры сына. Домик во дворе. Крошечный. Арендованный. 
 
Он выходит из дома. Он идет, не зная, куда. Садится в автобус, едет к морю. Зачем? Худая старуха в черном при выходе из автобуса манит его. Он пожимает плечами, но подходит к ней. 
Выслушивает ее предложение. Мотает головой отрицательно. 
Но та вцепилась в рукав, убеждает: он получит такое удовольствие! 
И всего за какую-то сотню шекелей. 
 
Он может отказаться, но сначала надо же посмотреть, что он теряет в этом случае.
 
Шимон стонет: зачем, зачем согласился?!
 
Старуха долго водит его по улицам и улочкам. Наконец, приводит в заброшенный, полуразрушенный  дом. Они поднимаются на второй этаж, и там обнаруживается, что в комнате без окон, на широкой кровати, лежит под одеялом девушка.
 
- Долго же ты собирался, миленький! – капризно произносит она по-русски. – Раздевайся! 
 
На вид ей лет около двадцати. Симпатичная, не накрашенная. 
Голубые глаза. Веснушки на лице. Пухлые губки. Они-то и решают все. Шимон раздевается.
 
Действительно, старуха, которая тут же испарилась,  не солгала ему: за всю свою жизнь Шимон не встретил ничего подобного. 
Девица – ласковая, послушная, понимающая и предугадывающая – знает свое дело. Что-то похожее на любовь к ней даже проклевывается ростком в душе его.
 
И в этот миг в комнате без окон вновь материализуется старуха.
- Все, дорогой, твое время кончилось давно. Жаль, что я так и не нашла другого клиента. Ты свободен. Если еще захочешь, найдешь меня на том же месте. 
 
- Как зовут твою красавицу? – спрашивает он, удивляясь тому, что не задал этот вопрос раньше.         
- Зачем тебе? – хмурится старая сводня.    
- Просто так. - Смотрит на девушку. - А сколько лет тебе, милая? 
- Четырнадцать, - отвечает та с тихим, журчащим смехом. 
-  Не может быть! Нет!    
- Она говорит правду, - щерится старая. 
 
- Иди домой, иди, дорогой, - улыбается юная. - Меньше думай – дольше проживешь.
 
Через три недели Шимон обнаруживает нечто страшное. Только этого ему не хватало! Врач подтверждает его догадку. 
 
Темный кадр.
 
Никакой старухи на улице Алленби он не находит, полиция – тоже. 
Не находят вблизи и домика с комнатой без окон. 
Вернее, нашлось несколько заброшенных домов, похожих на тот. 
 
Но нигде не обнаружили ни следов того ложа разврата, ни явных следов пребывания человека.
 
Последние кадры.
 
- Грязный развратник, - кричит Рахиль, - будь ты проклят! Будь проклят тот день, когда ты прилип ко мне! Убирайся! Видеть тебя не хочу! 
Шимон чувствует, что старухина западня захлопнулась. 
 
Врач его успокаивает: 
- В наше время эта болезнь излечивается. Все будет о-кей, Шимон! Нет, уже не будет никакого о-кей! Как смотреть в глаза детям?! Как смотреть в глаза людям?! Как вообще ходить по земле?!
 
Он снова издает сдавленный стон. Потом, не раздеваясь, встает со скамьи и идет к воде. Январь, она холодная, да и волны большие. 
Тем лучше! Сейчас все кончится. 
 
Он не верит в загробную жизнь. А эта жизнь, земная, прожита. 
Прожита мерзко, хотя мечталось о чем-то хорошем. 
Вперед! Сейчас эта волна ударит, он выдохнет воздух – и вберет в легкие воду! Говорят, это легкая смерть … 
 
Выдох! Вперед! 
 
 
 
© Copyright: Александр Герзон, 2011
Свидетельство о публикации №21112161290

 

 

  

 

Подписка на рассылку анонсов новых статей портала

  

 


Смотрите также:




Cайты телевизионных каналов и программ