Проза

 

Шла война с аммонитянами. Царь Давид продумывал свои действия, стоя на плоской крыше дворца своего. Уже три дня он дома. Война шла успешно, и он позволил себе небольшой отдых.

Он уже добился того, что царство почти достигло прежних размеров, размеров Земли Обетованной. Не только мужественным воином был он, но и мудрым политиком, но и великим стратегом. Он, сын простого пастуха, был отмечен с самого рождения перстом Вс-вышнего. 

- Итак, мы продолжаем теснить противника, хотя ты и отдыхаешь, царь Давид, - завершил свой доклад стоящий рядом с царем Иоав, военачальник, приехавший с докладом о ходе военных действий. 

- Отлично, - вымолвил Давид, - я доволен тобою, мой верный друг. Впрочем, я не сегодня, так завтра сам прибуду на поле брани.

Щедро одарен был этот человек от рождения: сильный, смелый и умный, он обладал абсолютным слухом, композиторским даром и удивительным голосом с необыкновенным богатством обертонов. От самой нежной проникновенности до самой громкой страсти – все мог передать он своим пением. Он легко овладевал любым музыкальным инструментом, но больше всего любил арфу.

Вдруг царь увидел ...

 

***

Он увидел ее. 

Обыкновенная женщина. 

Голая. 

Нет, нет, не голая. А ... обнаженная. 

Молодая. Красивая. 

Нет, нет, не просто красивая. А ... прекрасная. 

Царь Давид восторженно смотрел на это чудо красоты. На идеал. На то, что он видел в своих снах. О чем грезили и тосковали давно его тело и душа. Чего ему не хватало, хотя он могущественный царь.

Крик восторга с трудом удалось подавить.

Так вот она какая?! Такая тихая, незаметная. Скромница Бат-Шева.

Чужая жена. И не просто чужая. Она жена друга Урии, воина, человека уважаемого. Храброго. Неглупого. При этом преданного ему, царю Давиду. Нет, не надо смотреть на нее! Уйти от соблазна!

Но не смог Давид оторвать очарованного взора от дивного тела. Совершенного во всех пропорциях, грациозного, зовного, колдовского. Как грациозно поливала она сама себя водой из кувшина!

Шесть любимых жен у него, рыжекудрого. 

Шесть красавиц, любящих его, преданных ему, но ни одна из них не смогла ни разу вызвать такого восторга – одновременного и в его светлой душе, и в мощном теле. 

Все в нем пело и рвалось ... нет, на сей раз не ввысь, не к небесам. Нет, не к Небесам. А к ней – грешными жадными очами - к Бат-Шеве.

 

***

Бат-Шева повернула голову, чтобы сказать что-то своей рабыне, подававшей ей новый кувшин с водой. Черты лица юной женщины были освещены солнцем и потому читались ясно орлиным взором царя даже на расстоянии. Они, эти черты,  были прекрасны, а из глаз ее, казалось, струился свет любви, посылаемый ... кому? Кому? Далекому супругу?..

- Бат-Шева? - спросил Давид и показал пальцем на женщину, хотя прекрасно знал, кто эта красавица. 

- Да, - ответил Иоав, один из «храбрых Давида», спутников будущего царя во времена преследования, прославившихся своими подвигами и верностью Давиду. 

Его удивило, что царь, который все видит вокруг себя и все знает, соседку свою, красавицу Бат-Шеву, до сих пор как бы не замечал. 

- Хороша жена воина Урии, - добавил Иоав. – Повезло ему. Впрочем, знающие люди говорят, что она была обычной девушкой, а расцвела ее красота от слушания твоих сладкозвучных псалмов ... Урия воюет, спокойный и уверенный в ней, так как она живет под крылом твоего, дворца, о царь ...

 

***

Царь Давид с юности знал толк в женщинах: его ум, его смелость, его дивная игра на арфе и на других инструментах, его мужественный и совершенный по тембру голос – все восхищало их и бросало к нему в объятия. И он никогда не отказывался от этих объятий, ибо был крепок и ненасытен на ложе любви. 

Магнитом звало и звало его к соитию любое красивое тело. 

- О это сладкое женское тело! – признался он  однажды своему предшественнику, царю Шаулю, когда был его придворным и  отгонял от Шауля злых духов своим пением. - О тонкость пальчиков руки, о дивная форма ногтя! О нежность кожи! О сладость губ и сосков! 

- Хватит, Давид! – улыбнулся Шауль тогда. Но Давид продолжал:

- О упругость груди! О округлость ягодиц, о зовущая линия  бедер, о стройность ножек! О призывность живота и лобка! О сладостные поцелуи, оставляемых жадными губами на всем ее теле! О нарастающая с каждой новой лаской жажда войти к ней, избраннице сегодняшней! 

- Достаточно, - помрачнел Шауль, который уже не мог быть достойным партнером в постели.

- О непередаваемость волшебного мига вхождения, мига надежды и вожделенного достижения цели! О ...

- Это же язычество! – вскричал царь Шауль. – Давид, опомнись!

- О слияние двух тел в нарастающем ритме гимна страстной любви! О сладость краткого и жуткого оргазма, когда словно смерть, прекрасная смерть как бы входом в рай приходит к тебе! – завершил свое словесное возлияние любимец и зять первого израильского царя. Муж его любимой дочери Михаль.

 

***

В тот миг Давид и думать не мог, что станет врагом тестя, что тот все силы будет прилагать, чтобы убийством избавиться от народного любимца: храброго воина и сладкогласного певца. 

Что сын Шауля Ионатан, верный друг, поможет ему, Давиду, бежать от смерти или заточения в темницу. 

И что дважды он, Давид, откажется от возможности убить самого царя Шауля, помазанника Божьего.

Он, зять царя, и думать не мог о том, что придется пользоваться покровительством филистимлян, врагов его народа, спасаясь от мстительного Шауля. 

Что это скажется и на характере его, веселого прямодушного Давида, и на его взглядах, и на всем его поведении.

 

***

Иоав, наблюдая за остолбеневшим созерцателем красоты Бат-Шевы, вспоминал, что при жизни Шауля шестьсот верных друзей Давида, среди которых был и сам он, Иоав, проявляли чудеса храбрости, помогая выжить опальному победителю Голиафа. Что Давид тайно был помазан великим пророком на царство в присутствии мужчин своей семьи и, лишь победив всех врагов, был избран старейшинами народа повелителем Израиля. 

И что, перенеся столицу из Хеврона в Иерусалим, Давид пытается построить здесь грандиозный Храм во славу Вс-вышнего. 

Иоав подумал о том, что богобоязненный царь может впасть в грех, полюбив и возжелав чужую жену, тем более жену друга своего. Но что им овладело? Минутная страсть или великая любовь? Жизнь покажет ...

Давид ценил и любил красоту тела женского, но и душа ее, и ум ее, и понимание ею своего мужчины ценил не менее. Особенно сильно проявлялось это после первого вожделенного вхождения к ней. Когда тело красотою своей уже не заслоняло красоту души подруги. Или уродство души этой ...

Шесть любимых жен было у царя, все любили его, сыновей рожали ему и дочерей тоже.

Самыми главными были Михаль и Авигея.

Царевна Михаль, дочь Саула, став женою, любила Давида именно как мужчину, не как носителя высокого ранга и высоких заслуг. Не она ли спасла его от гнева болезненно подозрительного отца своего, царя Саула, когда Давид был военачальником в армии? Благодарный Давид  ценил, уважал ее. Но мало, мало было ему  одной Михаль.

 Умница Авигея любила Давида не меньше. Она тоже выручила его однажды из беды: когда он ехал убивать ее мужа, стала она пред ним на колени и молила не впасть в грех, не обагрять руки в крови.

Он был благодарен ей: не мужа спасла она, а его, Давида, честь. Неужели только за это на ней женился, когда овдовела? Нет, нет, он и Авигею любил. Да, любил. И уважал. Но мало ему и обеих этих ...

Ни одна жена не вызывала такого неистового восторга, который охватил его при виде Бат-Шевы.

 

***

- Что со мной?! – вопрошал сам себя Давид. – Я словно с ума сошел: я забыл о своем положении, я забыл о святой заповеди и желаю жену ближнего своего, жену моего друга и соратника, воина Урии.

И Небо вопрошал он.

- Отец наш небесный! Бог единственный! Что со мной происходит? Я не могу и не хочу отказаться от этой юной женщины! Я охвачен  могучим желанием, желанием греховным и нечестным. Неужели это может быть Тебе угодно? Так помоги же мне устоять, о Элоким! Помоги!

Ночью он не вошел ни к одной из жен своих. Он лег и пытался уснуть, но сон не шел к нему ...

- Господи, - прошептал он, измучившись, - подскажи мне верное решение! Помоги понять самого себя. Не дай стать негодяем.  Скажи, как быть, дай мне сигнал, намек, пожалуйста.

Тщетно. Ночь отвечала молчанием. Вс-вышний явно предоставлял царю право самостоятельного выбора. Это – великое доверие, но как выбрать решение?! Как?!

 

***

Наконец, царь уснул.

И дивный сон увидел он. Синее-синее небо простиралось во все стороны от него. А перед ним серебрился бесконечный вертикальный столб Света. И понял Давид, что это – ось Вселенной. И что в этой оси -  Он. Тот, Чей ответ прозвучит сейчас. 

И ответ прозвучал. Голос, подобный грому, изрек:

- Ты сам выберешь свой путь, Давид. Я поверил тебе, я сделал тебя царем Израиля, я возложил на тебя великую миссию. Но сегодня ты поступишь вопреки моим заветам, если не забудешь навсегда о жене другого человека. Ты сильный человек, Давид! Перебори себя!

- Я не могу, я пытался ... Я не могу от нее отказаться, это выше сил моих! Не могу! – крикнул царь.

- Что ж, ты выбрал путь, - прогремел Голос. 

- Со мною что будет, если я с собою не справлюсь? – завопил Давид.

- Ты выбрал путь, - снова прогремел Голос.

 

***

Царь проснулся. И всплыл в памяти образ обнаженной Бат-Шевы, которую он тут же повелел призвать во дворец. Желание было столь сильным, что царь забыл о седьмой заповеди: «не прелюбодействуй».  Нет, не забыл, конечно. Но зов страсти оказался сильнее. Знал Давид, что придется расплачиваться, если не устоит. Знал, но не хотел ни о чем думать, кроме желанного свидания.

Послал за Бат-Шевой. Женщина пришла и склонилась перед царем. Запах благовоний говорил о том, что она умастила свое дивное тело, идя к Давиду. Для чего? Уж не хотела ли и она того же, что он хотел?

Он ласково усадил ее рядом с собой, угощал гранатами, финиками и фисташками. Почувствовал, что она трепещет. Почему?

- Ты замерзла. Выпей вина – согреешься, - сказал царь ласково. – И пообедай со мной. Потом ... потом домой пойдешь.

Она слушала комплименты властителя, а потом и его игру на арфе, затаив дыхание, но вскоре  попросила разрешить ей уйти.

- Я сказал, сначала мы пообедаем, красавица, - возразил Давид.

Обед был роскошен. Вино – великолепно. 

Когда царь увидел, что  гостья опьянела и глаза ее туманны, он взял ее за руку и увел в свои покои. Сначала она слабо сопротивлялась, но потом, вздохнув, дала ему раздеть себя, а когда возлег на ложе рядом с ней, ласкам его не противилась. 

И возымели те ласки действие, и позволила женщина царю войти к ней. И шептал он ей что-то, и что-то она ему отвечала шепотом, и наполнился дворец их страстными стонами и криками.

 

***  

Давид откинулся, получив свое. Задумался. Отправить гостью домой или оставить? Луна освещала таинственным светом юное лицо ее, дивное лицо, зовущее к любви. Он не успел опомниться, как вновь желание овладело им...

Утром он обнаружил, что нет на ложе Бат-Шевы. Бросился искать ее. И нашел женщину на том месте, с которого недавно он сам увидел ее обнаженную. Она молилась, повернувшись на восток.

- ... и еще прошу я тебя, о Царь Вселенной, не губи Давида за его грех. Ты все знаешь, о Великий и Милостивый. Ты знаешь, что я  уважала Давида. Как не уважать пастуха, который, защищая стадо отцовских овец, сражался с волками, победил медведя и даже льва?! Как не восхищаться победителем великана Голиафа, спасителем нашим?! 

Давид улыбнулся. Красивый, сильный, мужественный, он подобно многим охотно слушал похвалы в свой адрес.

- Но полюбила я его, - продолжала красавица, - когда услышала, как он играл на арфе и пел псалом. И со мной стало твориться что-то незнакомое ... Да, ты знаешь и это, о Грозный Властитель Мира. Прости же его за страсть ко мне, пусть только я одна буду наказана.

- Так вот почему ты мне отдалась? Не вино, а любовь лишила тебя желания и сил сопротивляться?! – прошептал растроганный царь и на цыпочках удалился во внутренние покои. 

 

***

Урия в это время сражался с врагами царства. Была минута  отдыха после боя. И вдруг воин почувствовал боль в сердце. И образ любимой юной жены возник перед грозным воином. И ему явно почувствовалось, что кто-то рядом с ней. Явно не женского пола. Но вновь продолжился бой, и одержали победу иудеи, и забыл Урия о той боли в сердце.

 

***

И понесла Бат-Шева от Давида. Это обеспокоило его. Но он еще не успел насладиться ею вдоволь, ни о чем плохом думать не хотел.

Но пришлось подумать, когда печальная Бат-Шева пришла во дворец и спросила:

- О Давид, я беременно ... А когда обнаружится, что я нарушила долг супружества и буду побита камнями и умру с твоим ребенком во чреве моем, ты пожалеешь меня и свое не родившееся дитя? Ты сочинишь новый псалом и успокоишься?

- Зачем говоришь так, Бат-Шева? Ты же знаешь, что на самом деле давно уже не применяется казнь камнями. Потому что не так просто доказать ... факт измены. Нужны прямые свидетели. Да и кто посмеет побить камнями мою ... 

Чуть было не сказал «мою жену», ибо такою хотел видеть Бат-Шеву. Но запнулся – и задумался. И как бы нашел выход из тяжелой ситуации.

- Я вызову твоего супруга с поля битвы ко дворцу, ты возляжешь с ним, он войдет к тебе – и ... признает ребенка. Я уверен. Успокойся.

Она ушла, поникшая, придавленная, жалкая. Боль вошла в сердце Давида. Он понял, что  любит ее по-прежнему. Даже сильнее, ибо к любви примешалась жалость непобедимая.

И захотелось царю рядом иметь всегда эту красивую женщину, которая его любит, и которая им любима.

 

***

Вызванный ко двору Урия не спешил, до него донеслись нехорошие слухи. Он, как и прежде, сражался храбро, был всегда впереди, словно надеясь погибнуть на поле брани, как подобает воину. 

Новый приказ однако заставил его подчиниться.

И вскоре царь услышал голос раба:

- О царь Давид! Вернулся Урия, и ему сообщили о том, что она ...

- Договаривай, не бойся.

- Что она переспала с тобой.

Урия был убит горем. Его, великого воина Урии Хеттеянина, любимая жена, изменила ему. Если бы Давид не был царем,  Урия проучил бы его! А так ... Во имя государства он не тронет предателя. Но не нужна ему больше эта женщина! Он горд! Хотя  любовь к ней обернулась муками.

Заметив мужа, радостно вскрикнула Бат-Шева, бросилась к нему, но он молчаливым жестом отверг ее. Женщина медленно пошла домой – закутанная с головы до ног, только кисти рук, да лицо, да еще ноги по щиколотку видны. Будто не оголялась никогда.

- Ты ждешь, что я войду в дом, ты меня разжалобишь, приласкаешь и я войду к тебе? Что я возьму на себя отцовство над ребенком, которого ты носишь под сердцем? Над этим мамзером, ублюдком? – сквозь зубы прорычал вслед жене-красавице, которую со страшной болью вырывал в этот миг из сердца своего.

 

***

Давид пригласил его сесть и отведать вина, расспрашивал в подробностях о делах на фронте, угощал вкусными блюдами. Вспоминали они и былые дни. 

- Рад был видеть тебя, - сказал Давид, наконец, завершая этими словами трапезу, - теперь ступай к своей красавице жене. Ты соскучился по ней, верно?

И тогда Урия прямо сказал царю, бывшем другу своему:

- Я все знаю. Я не хочу видеть ее. Я не войду больше в дом свой. Отправь меня на битву, мне нечего делать в столице.

- Урия, иди к жене. Иди – и ляг с ней, и войди к ней. И пусть родится у тебя сын, наследник. У вас все не было детей, а теперь ...

- Давид, Давид, я тебя знал, как честного и мужественного человека. Ты храбро сражался с врагами своего народа и со своими личными врагами. Но сейчас ты нечестен, царь. Не один человек рассказал мне о твоем нарушении заповеди Творца. Ты соблазнил жену своего ближнего. Ты предатель, Давид.

- Как смеешь ты говорить с царем таким образом?

- Разреши мне уйти.

- Иди домой, к Бат-Шеве. Она ждет тебя. Она соскучилась.

- Ах, Давид. Не будь ты царем, надеждой народа ...

Молча вышел Урия. 

 

***

Ночь застала его у ворот дома. Он лег на землю – и уснул.

Люди видели это, качали головами. 

К нему подходили. Удивлялись, почему так ведет себя. Он отвечал всем одно:

- Не дело лежать с женой и наслаждаться, когда твои товарищи сражаются с врагом, проливая кровь и отдавая жизнь свою. Завтра же двинусь на поле боя.

И в тот же день снова отбыл на фронт.

***

А Давид, соскучившийся по ласкам прелестной Бат-Шевы, снова послал за ней. И она пришла, и предались они ласкам необузданно.

И дал царь приказ военачальнику Иоаву. Приказ подлый. Приказ бесчеловечный. Велел он послать Урию в гущу боя и оставить его одного, чтобы погиб он в том бою.

Так и случилось. Врезался воин в гущу врагов, сокрушая их. И т ут Иоав приказал всем, кто рядом, отступить.  Удивились воины, но не ослушались, отступили. 

Окружили враги героя, смертельный удар нанесли ему сзади. И погиб Урия со словами:

- И здесь – в спину.

 

*** 

Узнав об этом, Давид взмолился к Вс-вышнему:

- Прости меня, элокейну, Царь Вселенной! Согрешил я ужасно! Но любовь, только любовь к Бат-Шеве толкнула меня к этому. Любовь такая сильная, что не смог я от нее отказаться. Прости, Милостивый! Ты знаешь, я служил верой и правдою Тебе и народу Твоему. Я создал псалмы во имя веры Твоей. Я возглавлял войско. Я строил укрепления и развивал хозяйство. Неужели все это не перевесит моего греха?

- Двух грехов, Давид! – послышался голос пророка Натана. 

Натан опирался на посох. Тело его прикрыто было бедной одеждой. Но гордость и сила чувствовались в человеке, связанном с Б-гом. 

- Двух грехов, - повторил пророк. – Да все твои добрые дела не перевесят и одного из двух этих грехов.

- Я уважаю тебя, пророк, но сейчас не до тебя. Приходи как-нибудь в другой раз.

- Ты гонишь меня, всесильный царь? Хорошо, я уйду. Но совесть твоя должна проснуться.  Она слишком долго и слишком крепко спит.

Пророк удалился с достоинством, которого не было в тот миг у грешного царя, у Давида.

 

***

А ночью снова увидел царь себя в бесконечном пространстве, и снова был перед ним дивный серебристо-голубоватый световой столб. И знал Давид, что в этой оси Вселенной существует Вс-вышний. И услышал он его голос, подобный грому.

- Не сумел ты выбрать путь, Давид. Да, твои военные и мирные заслуги велики. И твои псалмы прекрасны, их поют иудеи и будут петь люди разных верований, на разных языках. Тебя не случайно зовут «сладкогласным». Твой голос крепит веру. Но ты свершил двойной грех,  нарушил две заповеди: «не убий» и «не прелюбодействуй». Поэтому в жизни  твоей будет еще много страданий.

- Я готов понести любое наказание, мой милостивый Господин.

- И храм, который ты мечтаешь построить, сын твой построит. Ты только подготовишь все для этого. 

Стал расширяться столб серебристого света. Все шире он, все ярче.

Царь открыл глаза. Было позднее утро. За окнами злорадно кричали нахальные вороны.

Это его рассердило и встревожило. Он закусил губу до крови. 

 

***            

- Срок траура прошел, - сказал себе Давид через тридцать дней после смерти Урии, о причине которой знали только он сам и Иоав, - я соскучился по Бат-Шеве. Я хочу взять ее в жены.              

И он послал за ней, и пришла она печальная, ибо уважала Урию, жалела, благодарна была за его доброе и нежное отношение к себе. Думала, что погиб он случайно.

- Хочешь за меня замуж? – спросил Давид.

- Хочу, - ответила она, ибо во чреве ее было дитя Давидово.

 

***

На свадьбу Натан опоздал. Он, узнав о предстоящем празднестве, сильно спешил, но не успел предотвратить нежелательное событие.

- Ты выступил против Царя Вселенной! – закричал он с порога, не обращая внимания на собравшихся гостей. – Ты не имел права  жениться на ней! Великие муки и печали тебя! Не отступит меч от дома твоего! И даже один из сыновей твоих на тебя поднимется, когда состаришься. 

- Не посмеет никто, - воскликнул Давид грозно.

- Доживи до старости и слабости – и придет это.  А сейчас дитя греха, зачатое Бат-Шевой в измене покойному мужу ее, умрет ...

- Нет, только не это! – вскричал Давид.

- А ты, правнук Боаза и моавитянки Рут, подумал ли ты, что из-за твоего греха будет с твоим потомством? А с нашим народом? Ты знаешь о грядущих двух разрушениях Храма, который построит твой сын? О грядущем рассеянии евреев? Об издевательствах и жутких казнях? О массовых убийствах потомков наших только за то, что они евреи по рождению?

- Н-нет, такого быть не может ...

Пророк вздохнул. Как бы смягчился.

- Получишь ты по делам твоим. За прегрешения – я уже сказал. Но раз уж ты женился по великой  любви, то зачнет Бат-Шева нового сына, законного. Будет он смелым и мудрым. Он станет великим царем. Это награда Свыше вам, его родителям, за великую любовь ващу. 

- О мудрый Натан ...

- Что свершилось – то свершилось, устоять перед такой красавицей непросто, - улыбнулся пророк. - Да и не только из-за тебя страдать будут евреи. Будут и другие ошибки и прегрешения. Ну, что стоишь? Вели подать вина пророку! Я же на свадьбу пришел. 

- Без подарка пришел пророк, - попытался пошутить бледный Давид.

- Подарка ждешь? От нищего пророка? Что ж, получай: я буду воспитывать того сына от Бат-Шевы и постараюсь воспитать так, чтобы он не повторил твоих ошибок. Чтобы мудрым назвал его народ. Царем Соломоном Мудрым. Согласен? Лэхаим!

 

                               25 декабря 2011 года. 

 

 

 

© Copyright: Александр Герзон, 2011

Свидетельство о публикации №21112251379