Оперетта. Пьеса Александра Герзон

Автор: АЛЕКСАНДР ГЕРЗОН
Источник: proza.ru

ПОЛУКОМЕДИЯ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Яков Сойфер – инженер, он же – автор, он же - герой-любовник, 41 год
Илана Зингер – композитор, дирижер хора, она же и героиня, 38 лет
Давид Суси – миллионер, он же - простак и режиссер театра , 64 года.
Нава –жена Давида, она же – ведущая, она же - субретка, 64 года.
Хор, оркестр, балет. Впрочем, можно обойтись без них.

КАРТИНА ПЕРВАЯ. РЕШЕНИЕ ДАВИДА.

Звучит вальс Иланы, музыка становится тише. Открывается занавес. Сцена представляет салон виллы Давида Суси и его жены Навы. Настойчиво звенит телефон. Вбегает Нава. Хватает трубку.

НАВА. Слушаю. Да, это телефон Давида Суси. Нет, это домашний телефон. В офисе параллельный телефон. Перезвоните, пожалуйста, они возьмут трубку. Я не секретарь, я жена. Меня зовут Нава. (входят Давид и Яков). Секундочку. Пришел Давид. Передаю трубку.
ДАВИД. Алло. Продайте. Продайте акций на полмиллиона. Даже на семьсот тысяч. Продавайте, продавайте. Мне нужны деньги. До свидания.
ЯКОВ. Рискуешь, Давид? Зачем продавать акции?
ДАВИД. Небольшой риск есть. Но мне нужны деньги. У меня есть новая задумка. А риск везде и всегда есть. Спасибо тебе, Яков, за починку температурного комплекса в моей оранжерее. Ты, как всегда, сработал быстро и точно. Вот уже два года ты, волшебник, выручаешь меня. Где ты научился электрическому мастерству?
ЯКОВ. Вообще-то я окончил Московский технологический институт пищевой промышленности.
ДАВИД. Так ты инженер?! И какой же был у тебя факультет?
ЯКОВ. Это был факультет «Холодильная техника и технология».
ДАВИД. Так почему же ты не работаешь на инженерной работе? Почему завел смол бизнес и работаешь как рядовой техник?
ЯКОВ. Я приехал в Израиль без иврита. И без английского. Меня нигде не брали на инженерную работу. Поэтому сперва я мыл подъезды в Раанане.
ДАВИД. Отличный город, чистый, свежий.
ЯКОВ. Да, город приятный. Я мыл четыре подъезда, снимал комнатку по дешевке, откладывал денежки, и в один прекрасный день арендовал приличную квартиру, купил подержанный автомобиль с грузовым кузовом.
ДАВИД. И дал в газете объявление?
ЯКОВ. Дал: «ремонтирую холодильники, стиральные машины и другую бытовую технику». Постепенно росла клиентура. И ты стал моим клиентом.
ДАВИД. Яков, давай выпьем коньячку, поговорим. У меня есть план …
ЯКОВ. С удовольствием бы выпил. Но я за рулем.
ДАВИД. А есть ли у тебя хобби? Я вот, например, оранжерею построил.
ЯКОВ. Вообще-то… Да. Есть хобби. Стыдно признаться, я пишу стихи.
ДАВИД. Так это же замечательно! Дело в том, что... Прочитай что-нибудь.
ЯКОВ. Вообще-то я свои стихи никому не читаю.
ДАВИД. Зачем тогда пишешь?
ЯКОВ. Потому что не могу удержаться. Они сами собой родятся.
ДАВИД. Значит, ты графоман. И все же – прочитай.
ЯКОВ. Ладно. Посмейся вволю. Где у тебя табурет?
ДАВИД. Зачем?
ЯКОВ. Это будет сцена. (смеется). Я хочу как бы в театре …
ДАВИД. В театре, говоришь? Да, я вот об этом и хотел поговорить с тобой … Впрочем, залезай на стул! Не стесняйся!

Яков берет газету со стола, стелит на стул и взбирается на него.
ЯКОВ. Читаю.
Не сердись на меня, не надо!
Говорю тебе не в укор:
Ты — за муки мои награда,
За грехи мои — приговор.
Долго ждал я того свиданья,
Что обещано в дальнем сне.
Я изверился в ожиданье...
Как же долго ты шла ко мне!
Ты чужая — и ты родная,
Миг — и век ты была со мной.
Чашу ревности пью до дна я
За бокалом любви хмельной.

В салоне появляется Илана, которую Яков не видит. Она молча слушает.

ЯКОВ. Знаю правду, тебе не веря.
Снова верю, обняв тебя.
Ты — находка, и ты — потеря.
Так измучился я, любя
Не сердись на меня, не надо.
За решенье мое — прости:
Ты — украденная награда,
Ухожу с твоего пути ...
ДАВИД. Видно, ты пережил немало. Ты женат?
ЯКОВ. Был женат в России. Много лет. Но, как говорится, не сошлись характерами. Сюда я один прибыл. Дети уже взрослые. Там остались, с матерью. Пишут мне, приезжают поочередно в гости.
ДАВИД. А жена бывшая? Скучаешь? Жалеешь, что разошелся?
ЯКОВ. Можешь мне не верить, но я ее забыл. Будто ее и не было.
ДАВИД. Так женись снова. И у тебя будет больше свободного времени для творчества. Жена еду приготовит, белье постирает, в квартире уберет. ЯКОВ. Долго ли завтрак приготовить?! А обедаю я там, где обеденное время застанет. В кафе обычно. Белье машина стирает. Вот убирать за собой посуду терпеть не могу. И полы мыть – тоже.
ДАВИД. А жена и посуду уберет, и пол надраит, и ночью утешит.
ЯКОВ. Не нашел я такой женщины, с которой захотелось бы гнездо свить. Я вообще не мыслю рядом с собой постоянную кандидатку в предатели. Признаюсь тебе, Давид, я по натуре человек миролюбивый. Я ценю дружбу между супругами. Понимаешь?
ДАВИД. Конечно. Мы с Навой – друзья настоящие, верные, преданные.
ЯКОВ. Завидую. А я думал, что женился по любви. Потому что моя жена была красавица и умница. Да-да. У нас уже было двое детей, когда я уличил ее в измене.
ДАВИД. Ты, конечно, расстался с ней немедленно?
ЯКОВ. Если бы! Нет, я ради детей остался с ней. Но отношения стали не те. Я и сам стал ей изменять.
ДАВИД. Ну и что хорошего было в том? Ты изменял, она изменяла, и стали вы чужими. Или что-то хорошее еще оставалось между вами? Что-то?
ЯКОВ. Ничего хорошего. Я убедился в том, что женщиной легко овладеть, даже если она замужем. Просто надо знать, какова технология. Моя душа ожесточилась против женского пола. И когда я решил репатриироваться в Израиль, а жена не согласилась, я легко подал на развод и расстался с предательницей. А дети мои не захотели покидать свою мать. Вот и все.
ДАВИД. Живешь теперь, как монах?
ЯКОВ. Я живой человек. Бывают, конечно, увлечения. Все это не серьезно. Но душа моя просит любви, я это чувствую. Вот так, дорогой Давид.
ДАВИД. Обжегся ты, видно, крепко.
ЯКОВ. Ничего, моя душевная рана зажила. И новая любовь вряд ли придет.
Хотя в стихах своих я об этом мечтаю. Но моя мечта – это моя тайна.

Илана уходит. Появляется Нава.

ДАВИД. И у меня есть тайная мечта – оперетта.
ЯКОВ. Не понял.
ДАВИД. Я хочу построить театр оперетты.
ЯКОВ. Ого!
ДАВИД. В Израиле нет театра оперетты. А я, друг Яков, с юности любил оперетту. Кальмана – особенно, все знаю наизусть. Когда мы с женой бываем в Париже, у ее родственников, или когда бываем в Вене, у моих родственников, мы каждый вечер слушаем музыкальную комедию.
ЯКОВ. В оперетте, как и в опере, главное – музыка. (Звучит вальс, исполняемый на аккордеоне). Кто это играет?
ДАВИД. Наша квартирантка. Илана Зингер. Да она только что была здесь.
ЯКОВ. Не заметил. А играет она неплохо.
ДАВИД. Нам вдвоем с Навой в этом огромном доме скучновато было. А Илана искала жилье. Когда была в поликлинике, поделилась с Навой, и та ее пригласила жить у нас. Плату берем с нее символическую.
ЯКОВ. Красивая музыка. Мне не знаком этот вальс.
ДАВИД. Не удивительно. Это вальс, который сочинила сама Илана. Слушай, Яков! Я построю театр оперетты, ты напишешь либретто, а Илана создаст музыку! И мы откроем театр этой опереттой. Ну, что скажешь?

Музыка смолкает. Появляется Илана Зингер с аккордеоном за спиной.

ИЛАНА. Здравствуйте, Давид. (Якову). Здравствуйте.
ДАВИД. Илана, почему бы тебе не написать музыку к оперетте? А этот молодой человек, которого зовут Яков, напишет либретто. А?
НАВА. Давид, я уже полчаса слушаю эти странные речи. Ты серьезно задумал строить театр? И хочешь мучить этих двоих созданием оперетты для твоего театра? Давид! Не вздумай! Ты разоришь нас – и их тоже.
ИЛАНА. Построить театр – это прекрасно. Но это же огромные затраты.
ДАВИД. А я решил! Но я построю не очень большой театр с залом мест на двести. С минимальным количеством служебных помещений.
НАВА. Давид, опомнись! Эта стройка обойдется нам в десять миллионов долларов, а то и евро. И деньги уйдут безвозвратно. Потому что театрик твой не будет давать никакого дохода. Наоборот! Одни лишь убытки. Давид, я надеюсь, что это – шутка. Ты ведь пошутил, правда?
ДАВИД. Нава, не считай меня фраером. Я построю здание так, чтобы можно было низ его использовать как театр, а верх - как гостиницу для туристов, при этом обойдусь минимальными затратами.
ИЛАНА. Не понимаю вас, Давид, и не узнаю. Вы же деловой человек! За один только архитектурный проект вы заплатите сотню тысяч шекелей. Возможно, и больше. При строительстве могут быть любые неожиданности. Всего не предусмотришь.
ДАВИД. Эту виллу, где мы сейчас находимся, я сам проектировал. Правда, не обошлось без нескольких консультаций у архитекторов.
НАВА. Консультации тоже обошлись нам в большую копеечку. Забыл?
ДАВИД. Не преувеличивай. Зато, как видите, друзья мои, получилось неплохо. Двухэтажная вилла с лифтом, большой салон, три квартиры для гостей со всеми удобствами, большая кухня для торжеств и приемов с самым современным оборудованием, три гаража и большой погреб.
ЯКОВ. Вилла – что надо.
ДАВИД. А оранжерея моя даже в прессе отмечалась не раз и не два.
ЯКОВ. Мне приходилось в России участвовать в строительных проектах, и я считаю, что вилла построена Давидом и красиво, и весьма грамотно.
ИЛАНА. Я не экономист, но я думаю, что музыкальный театр и гостиница в одном общем здании, это не очень хорошее сообщество и это будет стоить не десять, а сорок миллионов евро, а то и больше.
НАВА. Верно, Илана. Какая еще гостиница? Да там надо будет оплачивать огромный расход воды и электричества! Мазганы (кондиционеры – Ал.Г.), ванны, душ пять раз в день! А зарплата горничным, охране гостиницы, прачечной и прочим службам? А шведский стол? А зарплата актерам, билетерам и кассирам театра, портным, сапожникам и так далее? А …
ДАВИД. Нет, дорогая Нава, я ничего не забыл. (Идет к секретеру, вынимает гроссбух, открывает). Вот. Здесь подсчитано все, что есть, и все, что будет. Мы не окажемся в убытке. Правда, и доход от гостиницы будет не такой уж большой. Зато в Израиле появится театр оперетты! Я мечтал об этом долгие годы. И вот теперь …
НАВА. Я считала, что у тебя от меня нет никаких секретов, а ты в тайне от меня задумал и просчитал всю эту блажь свою?! (Плачет, опустившись на стул). Хорошо, что я пока еще работаю. И когда ты останешься без джинсов, я смогу прокормить нас двоих на мою зарплату медсестры. Конечно, мясо мы будем есть не часто …
ЯКОВ. Да-а. Пожалуй, Нава права. В самом деле, надо сначала все очень хорошо просчитать в разных вариантах. В том числе – и в провальном.
ДАВИД. Я уже сказал, что все просчитал. Во всех вариантах. У меня все получится. Свой бизнес ты, Яков, закроешь. Я тебя сегодня же принимаю на работу главным инженером строительства и эксплуатации здания.

Звенит сотовый телефон.

ЯКОВ. Да, это Яков Сойфер. Что у вас случилось? Починим, конечно. Говорите адрес. Петах-Тиква? Улица? Я у вас буду через полчаса примерно.
ИЛАНА. Вы меня не подбросите до Петах-Тиквы? У меня там хор. Обычно я добираюсь двумя автобусами. Но скоро куплю себе хорошую машину.
ЯКОВ. (Илане). Поехали. (Давиду). Я позвоню тебе, Давид.

Яков и Илана уходят.

НАВА. Ты мне всегда казался человеком, на которого может опереться слабая женщина. Мы жили дружно и, не побоюсь добавить, радостно. Что же сейчас с тобой происходит? (внезапно озаряет ее). Это не любовь к оперетте! Вальс Иланы повлиял?! Ты положил глаз на нее? Конечно, она молодая, на рояле играет, на аккордеоне …
ДАВИД. Нава, мне нужна только ты, дорогая. С того момента, когда ты, юная медсестра, подобрала меня, раненного, на Голанах в июне шестьдесят седьмого, когда я увидел твои глаза. Ты мой верный друг!
НАВА. Ты тогда поднял веки и спросил: «Я уже в раю?» Ах, Давид, Давид, я всегда знала, что ты хоть и бизнесмен, но романтик в душе.
ДАВИД. Милая, я только немножко романтик, главное - я бизнесмен. Разве не я, получив от дядюшки в наследство сто тысяч шекелей и одну овощную лавчонку, за несколько лет в сто раз умножил эту сумму?
НАВА. Все на моих глазах происходило. Я помню и первую твою лавчонку, и вторую, и первый твой ресторан, и первый супермаркет.
ДАВИД. Разве не я лично руковожу нашей фирмой и ее филиалами?
НАВА. Ты, Давид. Но все это может рухнуть из-за твоей блажи!
ДАВИД. Разве не растут наши филиалы за рубежом?
НАВА. Все так. Но сегодня открылась такая опасная тайна …
ЯКОВ. Держись! Я тебе сейчас открою еще одну тайну.
НАВА. Я умираю от страха и ярости. Это – Илана?
ДАВИД. Какая Илана?! Совсем другое. Я с детства мечтал стать актером и режиссером театра оперетты. Понятно? Не только построить театр хочу я. Я хочу быть его художественным руководителем и главным режиссером.
НАВА. Что я слышу?! Что я слышу?! Ты сам-то понимаешь, что говоришь?
ДАВИД. Не падай в обморок, моя рыбка, моя ласточка, моя девочка.
НАВА. Ужас, ужас! Ты делился этой мечтой с психиатром?
ДАВИД. Нет, я не делился ни с кем. Даже с тобой. Я таил ее в глубине души своей. Я считал ее несбыточной. Но теперь, когда я богат, когда я могу создать театр, которому со временем присвоят мое имя …
НАВА. Опомнись! Это – болезнь. Болезнь! Мне пора на работу, а я боюсь оставить тебя одного, бедный мой Давид. Как бы ты что-нибудь не натворил в мое отсутствие!
ДАВИД. Бросай, наконец, свою работу. Ты будешь актрисой в моем театре. Мы с тобой такие веселые дуэты споем и спляшем!
НАВА. Никогда я не участвовала в художественной самодеятельности. Всю жизнь я работала медсестрой. Мое хобби – вязание и вышивка. И я буду работать до самой пенсии. А когда мы разоримся, пойду на любую работу: чужих детей нянчить, за старухами ухаживать, подъезды мыть …
ДАВИД. В твоей работе нет надобности! Я тебе столько лет толкую о том, что моих денег хватит на твое содержание.
НАВА. Что ты сказал? «На содержание?» Ты меня считаешь содержанкой? Меня, твою жену? Твою подругу? Мать троих твоих детей?
ДАВИД. Я не то имел в виду. Я хочу, чтобы ты была хозяйкой в доме.
НАВА. Разве до сих пор я не была хозяйкой?
ДАВИД. Нава, я хочу быть режиссером моего театра. Моего, понимаешь? И еще я хочу сам играть. Я ведь еще мальчишкой изображал, бывало …
НАВА. Это мне известно. Но то были детские игры, а сейчас эта Илана …
ДАВИД. Да не смеши ты меня. Причем тут Илана? От нее мне нужна только музыка для моей оперетты в моем театре. Нава, ты же всегда меня понимала. Всегда мне помогала. Мы стояли с тобой под хупой, и Вс-вышний благословил нашу любовь и наш союз. Будь и сейчас такой же подругой.
НАВА. Ты в прошлую субботу опять опоздал в синагогу, с утра все читал про Эйзенштейна. Твой отец заль (сокращение слов «зихроно ли враха» - «память его благословенна» - Ал.Г.) каждый день ходил в синагогу молиться утром и вечером, а ты ходишь только в субботу и то ухитряешься опоздать. В субботу надо Тору читать, а не про Эйзенштейна!
ДАВИД. Ты не права. Я читаю каждую субботу одну главу Торы. А Эйзенштейн – гениальный режиссер, хотя он режиссер кино. Я же хочу быть режиссером театра. Поэтому я внимательно читаю Станиславского!
НАВА. Если бы только его! Вон у тебя на полке Марк Захаров, Мария Кнебель, Оскар Ремез, Анатолий Васильевич Эфрос.
ДАВИД. Вообще-то он не Анатолий, а Натан. И не Васильевич, а Исаевич.
НАВА. Знаю.
ДАВИД. Знаешь? Ты читаешь мои книги?
НАВА. Что, будешь бить меня за это?
ДАВИД. Милая, наоборот. Это же прекрасно, что ты читала такие книги!
НАВА. Просматриваю. Вон журнал «Театр», который ты добывал у букинистов за большие деньги. Я-то, дурочка, думала, что это простой интерес. Как бы очередное хобби. А это была твоя тайная мечта …
ДАВИД. Я сто раз мысленно ставил спектакли и исполнял роли! И когда мы с тобой ходили в театр, я думал: вот эту сцену я бы иначе поставил, а эту роль я сыграл бы совсем по-другому …
НАВА. Давид, Давид, у тебя не хобби. У тебя - мания. И ее придется лечить!
ДАВИД. Я ведь и по психиатрии книжечку прочитал. Потому что режиссер должен знать не только психологию, но и психиатрию. Лечить манию надо, притворяясь, будто соглашаешься с больным. Верно? Вот и соглашайся со мною. Как будто. И помогай мне. Этому, кажется, учит психиатрия?

ЗАНАВЕС

12 марта - 16 мая 2013 года.

КАРТИНА ВТОРАЯ. БЕДА С ЛИБРЕТТО.

Звучит вальс Иланы в исполнении оркестра. Те же декорации. В кресле – Нава. Она вяжет. У телефона – Илана. Она что-то пишет.

ИЛАНА. Яков задерживается.
НАВА. Бедняга мучится с пьесой.
ИЛАНА. Да, либретто у него не получается. Но когда я предложила ему свою помощь, он так рассердился!
НАВА. Неужели ты не видишь, что он в тебя влюблен? Окрути его! Мужик стоит того. Не пьет, не курит, хозяйственный. И при этом еще поэт.
ИЛАНА. Яков? Влюблен? Не смеши меня. Он так обжегся со своей женой, что даже при одном слове «семья» его тошнит. Он сам говорил это.
НАВА. У меня иное мнение. Он так смотрит на тебя …
ИЛАНА. Ах, если бы! Я ведь тоже обожглась, меня предал муж.
НАВА. Господи, помоги нам. Уже прошло около года, а только два этажа театра, которые под землей, готовы. И зачем это строится такая большая надземная часть? Зачем Давид решил делать не два этажа, а четыре? Был бы лучше только один этаж для театра – и все. Так нет же: это – и театр, и гостиница, и офис, и игровые автоматы, и медицинский центр.
ИЛАНА. Может быть, все это даст доход?
НАВА. Какой доход?! Уже сейчас денег уходит столько, что мы на грани банкротства.

Звенит телефон. Илана берет трубку.

ИЛАНА. Алло, ми зэ? (кто это? – Ал.Г. ) Да, это офис господина Суси. Кто вы, как доложить? Майкл Белкин? О! Я много слышала о вашем мощном бизнесе. И о вашем меценатстве. Вы прекрасно говорите по-русски, сэр. (Входит Давид. Илана его не видит.) Я Илана Зингер, секретарь-референт. Мистер Суси задолжал вашей фирме? О-о, сорри! Мистер Белкин, уверяю вас, со временем все затраты окупятся. Долго ждать? Понимаю вас, но моральный фактор каков? Представляете, мы назовем наш театр «Театр Суси и Белкина»! Даже не так, «Театр Белкина и Суси». (замечает Давида). А вот и мистер Суси появился. Передаю трубку.
ДАВИД (взяв трубку, долго слушает, кивая головой). Дорогой Майкл, подождите еще несколько месяцев, все окупится. Только один месяц? Спасибо и за это. Но нельзя ли хотя бы … Майкл, не бросайте трубку! (кладет трубку). Зачем ты врала, Илана, о том, что ты секретарь-референт?
ИЛАНА. Сама не знаю. Наверно, хотела помочь вам.
ДАВИД. Ну, что ж, у тебя получилось неплохо. Он согласился ждать целый месяц. За это время мы, конечно, не успеем завершить строительство, но сильно продвинемся. Знаешь, Илана, я тебя принял на работу. Ты мой секретарь-референт с этой минуты.
ИЛАНА. Шутите? А мои три хора, а мои ученики? Вы об этом подумали?
ДАВИД. Я не пошутил, я беру тебя вторым и при этом главным секретарем. Для разговора с Белкиным и другими инвесторами. Впрочем, главное твое дело – дописать музыку оперетты. А хоры, ученики – подождут.
ИЛАНА. Станут они ждать! Найдут других вместо меня, а я останусь на бобах. Думаете, я смогу найти новый заработок, когда вы разоритесь?
ДАВИД. Я не разорюсь. Беру тебя секретарем-референтом до самой твоей пенсии. И оплачивать твой труд буду так, что перекрою все твои халтуры.
ИЛАНА. Вот вы какие слова знаете! Это – не халтуры, к вашему сведению. Это – серьезная культурная работа.
ДАВИД. Я не хотел тебя обидеть. Просто я понял, что ты мне нужна …
НАВА. Это мне не нравится, Давид. Ты как будто без нее жить не сможешь. Смотри у меня. Ну ладно, я пошла на работу.

Уходит.

ИЛАНА. Да, на сегодня главное для меня – закончить партитуру. Кстати, Давид, вам надо срочно найти хорошего дирижера. Плохой все испортит.
ДАВИД. Найду. А может быть, ты знаешь такого?
ИЛАНА. К сожалению, не знаю. Но буду искать. Могу и сама стать за пульт.

Появляется Яков.

ЯКОВ. Всем привет.
ИЛАНА. Привет. Ты не голоден?
ЯКОВ. Вообще-то … съел бы что-нибудь.
ДАВИД. Здравствуй, Яков. Как наше либретто? Что насочинял?
ИЛАНА. Ему сначала надо перекусить. Яков, вот тебе пирожки, сама стряпала. И вот тебе термос. Кофе бразильский.
ЯКОВ. (ест пирожки и пьет кофе). До чего же вкусно!
ДАВИД. Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Дай-ка и мне кусочек. (пробует). В самом деле вкусно. Молодец! Яков, а какие борщи она варит! А какие запеканки готовит! Какие компоты! А салат оливье – пальчики оближешь. А уж пирожки! Так что же у нас с либретто?
ЯКОВ. Все арии, ариозо, все дуэты и трио, все хоры уже готовы. А с текстом ничего не могу сделать. Сколько можно переделывать?! Ты вчера вернул мне семнадцатый вариант с новыми замечаниями. Мне кажется, я неправильно выбрал героев пьесы. Молодой парень полюбил молодую девушку, ее мама – против, его папа – против. А девушка уже беременна. Это – сюжет трагедии, а не комедии. Сюжет оперы, а не оперетты.
ДАВИД. Да все нормально. Ведь главное – счастливый конец. А он у нас есть. Беда в другом: ты не обращаешь внимания на мои замечания. Ни в одном варианте не было бурного развития действия, одна болтовня и жалкие остроты. Нет конфликтов, нет поворотных событий.
ЯКОВ. Я устал. Мне надоело. Дайте кому-нибудь другому писать либретто. Хватит с меня того, что я курирую строительство вашего театра.
ИЛАНА. Меня другое беспокоит. У тебя всего четыре действующих лица: герой с героиней, субретка и простак. Это не годится. Возьми для примера «Сильву» Кальмана, там (загибает пальцы) восемь действующих лиц.
ДАВИД. А в «Марице» того же Кальмана (загибает пальцы) их даже десять.
ЯКОВ. Зато наш спектакль может быть показан любым коллективом, в том числе и маленьким самодеятельным драмкружком.
ДАВИД. Каким еще кружком?! Мы строим здание театра оперетты, а не хибарку драмкружка! Нам нужен хор, нужен балет, нужен оркестр. И десять действующих лиц. В крайнем случае, восемь. Илана почти всю музыку уже написала!
ЯКОВ. Тогда вообще надо заново писать либретто, да и музыкальные номера добавить. Но я устал, я никак не могу тебе угодить.
ДАВИД. Потому что все твои варианты – скука. Серость.
ИЛАНА. Зачем такие слова, Давид? Не оскорбляйте автора.
ЯКОВ. Добавь еще: «все твои варианты – бездарность». Надоело! Я согласен. Я бездарность. И поэтому я отказываюсь продолжать! Ищи себе другого автора, друг Давид!
ИЛАНА. Нет, Яков, пожалуйста, не надо! Не уходи! У тебя все получится!
ДАВИД. Яков, послушай. Все музыкальные номера уже готовы. Это почти час звучания. Тебе надо написать всего пятнадцать-двадцать страниц.
ЯКОВ. Да не смогу я тебе угодить. Тем более вместо четырех действующих лиц надо придумать целых десять. Да еще им всякие действия дать.
ДАВИД. Слушай. Создай характеры всем героям. Напиши роман жизни, сверхкороткую повесть из одних только действий, событий. Без диалогов, монологов, рассуждений и философии. Их потом внесешь.
ЯКОВ. Не понял. Дай пример.
ДАВИД. Пожалуйста! Пишешь, к примеру, так: некто «А» решает жениться, некто «Б» его отговаривает по зависти. Действие? Подробности – потом.
ЯКОВ. Да. Это действие. Его можно потом описать подробно.
ДАВИД. Пойдем дальше. Но «А» все-таки женится, и тогда «Б» убивает его. Понял? Женитьба – раз. Убийство - два. И до этого – действие: решение жениться, отговаривание. Итого – четыре действия на трех строчках. И так до конца. Действие, действие!
ЯКОВ. Начинаю понимать. Сразу объяснил бы мне. Давно уже все было бы готово.
ДАВИД. А ты просмотри все мои заметки на полях твоих вариантов.
ЯКОВ. Там нет того, что ты сейчас так просто сказал. Теперь я напишу этот роман жизни. Уверен.
ИЛАНА. Конечно. У тебя хорошо получится.
ЯКОВ. Да. Я сегодня же придумаю характеры героям, напишу роман жизни, так сказать, позвоночник либретто. Костяк создам - из одних только фактов и событий.
ДАВИД. Ну да. А потом уж ты можешь расширять. Например, можно очень весело сочинить целых две страницы текста - как некто «Б» отговаривал, а некто «А» возражал, как при этом каждый гнул свою линию. Это же целая сцена – и она будет интересна именно этой борьбой. Театр – это искусство действия. Действия! И – противодействия.
ЯКОВ. А что если этот «Б» не убивает этого «А», а вместо этого он ночью взрывает только что построенное беднягой «А» здание театра оперетты?
ДАВИД. Хас вэ халила (не дай Б-г! – Ал.Г.)! Так не пойдет. Лучше пусть «Б» раскается и начнет помогать строить театр. Яков, а не повернуть ли сюжет так, чтобы вначале твой герой приехал ремонтировать холодильник и влюбился в хозяйку этого холодильника? Или в ее дочь, в ее подругу?
ЯКОВ. Точно! Герой, назовем его Яков, ремонтирует электроприбор у бизнесмена Давида на его вилле, он слышит музыку вальса, влюбляется …
ИЛАНА. В кого он влюбляется?
ЯКОВ. В музыку, естественно! Он знакомится с автором этой музыки. И зовут автора - Илана.
ИЛАНА. Ты хочешь писать о нас? Но у нас ведь нет любви. И не может быть. Мы оба обожглись. Ты был женат и развелся, я тоже. …
ЯКОВ. Верно, верно. Но мне легко будет писать о нас: я знаю себя, узнал тебя, знаю о своей работе, да и о твоей работе. Знаю Давида, Наву.
ДАВИД. Если так, то пиши о нас. Только хорошо пиши, весело.
ЯКОВ. Постараюсь. (Илане). Мы с тобой, Илана, знаем творчество друг друга. Это тоже важно. Правда, мое творчество тебе не нравится.
ИЛАНА. Неправда. Мне нравятся твои стихи для вокальных номеров нашей пьесы. В них столько тепла! Я сразу чувствую их музыку. И поэтому у меня тоже получается музыка.
ЯКОВ. Я люблю твою музыку, Илана. Поэтому мне жаль, что у меня плохо движется дело с пьесой!
ИЛАНА. Не переживай, милый! Все будет хорошо!
ЯКОВ. Ты сказала «милый»?
ИЛАНА. Неужели? Не заметила. Возможно. Случайность. Ты рассердился?
ЯКОВ. Я столько бумаги исписал! Столько ручек растерял! Столько листов порвал! И сколько же еще буду рвать? …
ИЛАНА. Рвать и метать! Топтать! Рычать!
ЯКОВ. Издеваешься?
ИЛАНА. Да не издеваюсь я! Я хочу, чтобы ты улыбнулся. Не ищи повода к ссоре, Яков.
ЯКОВ. А мне кажется, что не только Давид, но и ты ищешь повод к ссоре …
ДАВИД. Может быть, мне и Илане пойти к тебе в соавторы? Втроем, глядишь, и наворочаем! Надо, чтобы герой и героиня полюбили друг друга.
ИЛАНА. Вам уже объяснили, что они обожглись, у них отвращение к браку. Может быть, мы и рады бы … То есть они, герои, рады бы …
ЯКОВ. А легкий флирт у нас … у них … не получается.
ДАВИД. Но они нормальные мужчина и женщина?
ИЛАНА и ЯКОВ (вместе). Конечно!
ДАВИД. Нормальный человек стремится к семье. Он хочет иметь детей.
ИЛАНА и ЯКОВ (вместе). У нас уже есть дети.
ДАВИД. Вы хотите сказать, что у ваших героев уже есть дети. Так?
ЯКОВ и ИЛАНА (вместе). Именно так.
ДАВИД. Ну, если так, конечно, вам, то есть им, трудно снова надеть на себя цепи брака. Да еще, глядишь, появятся новые дети, которые моложе ваших внуков. То есть внуков наших героев.
ЯКОВ и ИЛАНА. Это не обязательно.
ДАВИД. Но это может случиться.
ЯКОВ. Давид, пойми: как ни странно, наши герои еще не были вместе.
ДАВИД. Что им мешает?
ЯКОВ. Сам не понимаю. Возможно, они слишком уважают друг друга.
ДАВИД. Ты как автор должен найти, что же это такое мешает, и убрать это, чтобы не мешало! Но ты, Яков, хочешь оставить лишь четыре действующих лица. Я категорически против этого. Илана – тоже.
ЯКОВ. Ну, почему? Есть же пьесы всего для двух действующих лиц! Есть моноспектакли. Важно, чтобы актеры хорошо играли. Качеством надо брать. А не количеством.
ДАВИД. Согласен. Качество – важнейшее дело.
ЯКОВ. Вы поймите, что я хочу. К примеру, герой и героиня объясняются, наконец-то, в своих чувствах, и здесь может быт их дуэт. Так?
ИЛАНА. Я уже написала музыку такого дуэта.
ЯКОВ. Прекрасная музыка. И она прозвучит в спектакле. А мы в скобочках, в скобочках, поставим оговорку, что этот дуэт исполняется только в том случае, если позволяют условия. То есть, если нет условий, то пьеса идет не как оперетта, а как обыкновенная драма.
ДАВИД. Комедия.
ЯКОВ. Да. Комедия. Или полукомедия. Без оркестра, без хора, без балета и без вокальных номеров. Одноактная полукомедия в пяти картинах.
ИЛАНА. Это же нелепо! Яков, есть, в конце концов, законы жанра. Это – оперетта. Какие еще условия? Какие скобки? Зачем? Что за чушь?
ЯКОВ. Что?! Что ты сказала?! Нелепо?! Чушь?! Все! Твои придирки, Илана, довели меня! Хватит! Работайте без меня! До свидания! Прощайте! Леитраот! Ауф виедэрзэйн, ариведерчи, гуд бай!

Стремительно уходит.

ДАВИД. Что это с ним сегодня?
ИЛАНА. Что я натворила?! Он не придет больше! Он не придет! Не придет!
ДАВИД. Э-э, Илана, можно подумать, что ты влюбилась в него.
ИЛАНА. Ну что вы выдумали?! Мы все время ссоримся. Просто я за это время слишком к нему привыкла. Слишком привыкла, слишком!
ДАВИД. Если только он не опомнится и не вернется, мы найдем другого драматурга. Гораздо лучшего.
ИЛАНА. Не нужен мне другой! Я тоже ухожу! (хочет уйти). Вообще мне никто не нужен! Никто!
ДАВИД. Э-э-э… Да ты любишь его, милая. Успокойся, Илана. (Задерживает ее, обнимает, гладит ее по голове). Я помирю вас. Обещаю. Я верну его. Успокойся, наконец: ведь и он к тебе неравнодушен.

Входит Нава.

НАВА. Глазам своим не верю! Этот драматург выбежал, как сумасшедший, а вы тут ласкаетесь. Давид, Давид, как ты мог?! А ты, Илана, как ты могла? Я тебя приютила, приютила змею на груди своей, а ты…
ДАВИД. Почему ты не на работе?
НАВА. Почему ты обнимаешь эту женщину, мой верный муж? Если бы не забастовка, если бы я не прибежала домой, чтобы поделиться с тобой этой новостью, я бы не разоблачила вас, предатели. Ни минуты не останусь здесь! Вещи мои пришлешь, Давид! (Пытается уйти, Давид бросается к ней, задерживает) Пусти меня, развратник! Подлый предатель! Пусти же!
ИЛАНА. Нава, выслушайте, пожалуйста, меня! Между мной и вашим мужем ничего не было и нет. И не может быть!
НАВА. И это не он только что обнимал тебя, змея? Мне померещилось?
ИЛАНА. Вы не поняли. Он хотел меня успокоить.
НАВА. Теперь это называется «успокоить»? Не пытайся меня обмануть.
ИЛАНА. Как вам не стыдно?! Вы готовы забыть о сорока годах дружной жизни с верным мужем из-за пустого подозрения? Я была о вас лучшего мнения. Ноги моей не будет больше в этом сумасшедшем доме!
НАВА. Убирайся, убирайся! Я тоже была о тебе, развратница, лучшего мнения.
ДАВИД. Нава, опомнись! Я тебе все объясню, и тебе будет ясно, что никто ни в чем не виноват. Просто выслушай.
ИЛАНА. Вы ослепли от глупой ревности! Мне стыдно за вас, Нава! (убегает, бросает на ходу) Пришлете мои вещи на адрес моей новой квартиры!
ДАВИД. Нава, что ты натворила! (звенит телефон). Да. Давид Суси. Завтра же мы перечислим деньги за трубы. Завтра же. (бросает трубку). А где же взять деньги? На счете – ноль.
НАВА. Я предупреждала, что ты разоришь нас. Все ради твоей Иланы …
ДАВИД. Перестань, противно слушать. Илана любит Якова. И он любит ее. Они разругались из-за либретто! Она переживала, что он ушел навсегда, поэтому я ее и успокаивал, обещал вернуть его.
НАВА. Успокаивал?! Ты считаешь меня дурочкой? Я своими глазами видела все! Молчи, похотливый кот! Старый развратник! Знать тебя не желаю больше. Подлый предатель!
ДАВИД. Не смей меня так обзывать. Даже если знать меня не желаешь.

ЗАНАВЕС

25 апреля-17 мая 2013 года

КАРТИНА ТРЕТЬЯ. УВОЛЬНЕНИЯ.

Открывается занавес. Те же декорации. Илана и Нава.

НАВА. Да, жизнь прожить – не поле перейти. Связались с этой стройкой – теперь одни неприятности. Разоримся, детям нечего будет оставить.
ИЛАНА. Все нормально, Нава. Уже идет отделка помещений, привезли оборудование. Монтируют. Скоро наш спектакль. Театр будет давать доход, гостиница – тоже, остальные бизнесы – тоже.
НАВА. А наша с тобой тайна тоже работает. И так крепко!
ИЛАНА. Тише, пожалуйста.
НАВА. Без Декельбаума наша тайна не работала бы. Мы рискуем, Илана!
ИЛАНА. Без риска нельзя даже по тротуару пройти. Пьяный шофер задавит.
НАВА. Не пугай. А твой Яков отлично контролирует всю стройку. Инженер, ничего не скажешь. Несмотря на то, что он стихи сочиняет.
ИЛАНА. Да, он толковый мужик. И надежный, кажется.
НАВА. Когда ты с ним, наконец, объяснишься?
ИЛАНА. Жду его признания. Мужчина первый должен проявить активность.
НАВА. Ты же знаешь, что он обжегся на своей жене. И осторожничает.
ИЛАНА. В том-то и дело. Знаешь, Нава, я не хочу стать одной из его мимолетных женщин. Мне хочется любви, дружбы, верности.
НАВА. Конечно. Скажи прямо, хотела бы именно за него замуж?
ИЛАНА. Не знаю. Кажется, да. Но сейчас главное – достроить театр и дать спектакль. Между прочим, Белкина я вчера снова упросила дать нам еще одну отсрочку по платежам. Хороший человек Белкин.
НАВА. Если бы не ты, Илана, он бы давно сожрал нас с потрохами. Но все равно он нас сожрет, вот увидишь. Он же акула империализма!
ИЛАНА. А мы упремся, не дадимся. (звенит телефон). Мистер Белкин? Здравствуйте, сэр. Как ваше здоровье? Спасибо, мое тоже в порядке. Да, мистер Белкин, мы заказали вывеску «Театр оперетты Майкла Белкина и Давида Суси». Когда же вы приедете в Израиль? Только на премьеру? Ждать недолго. Будем рады увидеть вас. Гуд бай, сэр, май бест вишез!
НАВА. Илана! Ты больше на меня не сердишься? За мою дурацкую ревность и нелепые оскорбления?
ИЛАНА. Ну, сколько можно спрашивать? Я уже сто раз говорила: «Нет».
НАВА. Если бы ты увидела моими глазами эту картинку! Вхожу – и глазам своим не верю. Давид тебя обнимает, ты ему голову на грудь положила, он эту голову гладит …

Входят Давид и Яков.

ЯКОВ. Конечно, я был виновник, а не Илана. Вспылил, убежал. Стыдно вспоминать. Поэтому все должны дружно меня высечь.
ДАВИД. Ты уже сам себя высек. Как унтер-офицерская вдова. Кажется, это Гоголь?
ЯКОВ. Давид, видно, ты много читаешь по-русски?
ДАВИД. Моя бабушка-учительница заставила меня перенять ее отличный русский язык. Я сопротивлялся, но она была настойчива. И я познал этот не простой, но красивый язык. Я смог читать Станиславского в подлиннике.
ИЛАНА. Вы сразу взялись за Станиславского?
ДАВИД. Нет. С Пушкина все началось. С его сказок. И дошел я до «Бориса Годунова». Это произведение потрясло меня. Я увлекся …
НАВА. Да уж. Вы не представляете, чем только он не увлекался! В детстве еще изображал людей разных наций, животных, птиц. И тут же ботаникой увлекался, вырастил огурец в бутылке, деревья высаживал, где только мог. Мечтал оранжерею построить.
ЯКОВ. Ну, что ж, мечта осуществилась. У вас отличная оранжерея.
ДАВИД. Не только это. Не только. Ты видел во дворе статую всадника?
ЯКОВ. Конечно.
ДАВИД. Так вот, знай, друг мой, это – осуществление второй моей мечты.
ЯКОВ. Эту скульптуру … этого римлянина-всадника изваял ты сам?
НАВА. Он, он. Он еще малышом лепил фигурки. Он три года по утрам каждое утро трудился во дворе. Лишь потом завтракал. И вот! Честно говоря, я боюсь, что и бизнес для него – не дело жизни, а одно из его увлечений. Но это – опасное увлечение. Романтика в бизнесе вредна.
ДАВИД. Бизнес – это и есть романтика. Сам процесс обогащения …
ЯКОВ. … и разорения … Шучу. От всей души желаю тебе, Давид, успеха.
ИЛАНА. Ваша жизнь, Давид, - это песня. Я восхищаюсь вами.
НАВА. Я ревную, Илана.
ЯКОВ. Вообще жизнь человека – это как песня. Она может быть яркой, может быть серой. Скучной. Унылой. Так же, как и продукты творчества. Я вижу, насколько серое получилось у меня либретто. И скажу, Давид, тебе как друг, что статуя всадника – твоя неудача. Она очень примитивна. И по форме, и по содержанию. Видно, конечно, что некий субъект сидит на лошади, а не на корове. Но лошадь – урод, а всадник – дед Мороз …
ДАВИД. Ты и так не сумеешь. Между прочим, твои варианты либретто в сто раз неудачнее, чем мой всадник. Мне еще никто не хаял эту скульптуру.
ЯКОВ. Жалели тебя. Щадили твое самолюбие. А я твой друг. И хочу …
ИЛАНА. Яков, прекрати. Ты ведешь себя по-хамски. Мне стыдно за тебя.
ЯКОВ. Я не хам, я хочу открыть глаза своему другу. Я ведь не говорю тебе, Яков, что ты плохой бизнесмен или плохой ботаник. Это было бы ложью. Не говорю, что ты плохой режиссер или актер, потому что не видел тебя в роли и не работал под твоей режиссурой.
ДАВИД. Даже если ты прав, то мог бы не трогать мою скульптуру. Я тебя не просил выступать в роли искусствоведа.
ЯКОВ. Я твой друг, а друзья не должны лгать.
НАВА. Но и правду свою не обязательно бросать в лицо другу так грубо и так некстати. Я думаю, нам сейчас лучше разойтись, чтобы успокоиться.
ДАВИД. Ты права, милая. Пойдем. Моя скульптура ему не нравится. А кто он такой, чтобы рассуждать о моей скульптуре?
ЯКОВ. Я зритель, Давид. Зритель. И выступил как зритель. И как твой друг.
ДАВИД. У тебя странное представление о дружбе. Пойдем, Нава.

Давид и Нава уходят.

ЯКОВ. И в самом деле зря я вылез с критикой. Я ведь совсем не о том хотел сказать. И не ему. А тебе. Илана … Илана …
ИЛАНА. Что, Яшенька?
ЯКОВ. Ты сказала «Яшенька»? Просто нечаянно так получилось?
ИЛАНА. Яков, тебе не кажется, что наши взаимоотношения …
ЯКОВ. Тихо! Молчи. Не продолжай. Илана, я спою тебе серенаду.
ИЛАНА. Это для нашей пьесы?
ЯКОВ. Нет, только для тебя. Для Иланы Зингер. (пытается петь на мотив серенады Дон Кихота из радио-постановки «Дон Кихот», музыка Д.Кабалевского).
О прекрасная, нежданная Илана!
О тебе одной мечтаю постоянно!
Ты из всех одна нужна мне, дорогая!
Не заменит никогда тебя другая.
Я обманут был, обманывал я сам. Да!
Но явилась ты, как свет, моим глазам. Да!

Яков подходит к Илане. Приглашает к танцу. Протанцовка под музыку вальса Иланы в медленном темпе.

ИЛАНА. Яшенька, милый! Я так ждала этого!
ЯКОВ. (продолжает петь).
Я любви к тебе не смог сопротивляться.
Со свободой я своей готов расстаться.
Если мы с тобой в глаза друг другу глянем,
Навсегда ни от чего мы не устанем.
Я клянусь в любви и верности тебе, да!
Если станешь ты мне спутницей в судьбе. Да! Да! Да!

Протанцовка в том же ритме и темпе.

Входит Давид. Берет книгу с полки и собирается уйти. Звонок сотового телефона. Яков слушает, косясь на Давида.

ЯКОВ. Хорошо, я приеду через час. Выключите пока холодильник. Выньте кабель из розетки. Не волнуйтесь.
ДАВИД. Ты же обещал бросить все вызовы. Яков! Мы же на финишной прямой! Разве у тебя плохой оклад главного инженера моего театра?
ЯКОВ. Это мой старый клиент. Он одинокий старик. Иврита не знает.
ДАВИД. Но это ведь не первый случай. Ты отвлекаешься от сочинения оперетты и от руководства строительством.
ЯКОВ. Наоборот, помощь старым клиентам меня подбадривает, дает новые ощущения, толкает к творчеству. Да и строительство идет полным ходом.
ИЛАНА. Яков, прежде всего, я считаю, надо завершить оперетту. (звонок сотового телефона, Илана слушает). То есть как это отменили репетицию хора? Кто займет зал? Почему «Амидар»? Нет уж, извините. У нас есть твердое расписание, пусть они назначат свое заседание в другое время. Я сейчас же приеду.
ДАВИД. Вот еще одна нарушительница договора. Илана, мы договорились: ты будешь моим секретарем-референтом, а все свои халтуры бросишь. Что за хор еще?
ИЛАНА. Давид, это хор, который я веду уже двенадцать лет. Его я не смогла бросить. Это же всего один раз в неделю, всего два часа.
ДАВИД. Плюс дорога туда и обратно, плюс подготовка материала для хора.
ИЛАНА. Дорога туда – полчаса, обратно – столько же.
ДАВИД. А ожидание автобуса?
ИЛАНА. Вы не поняли. Меня подвозит Яков.
ДАВИД. Что-о?! Яков, ты оставляешь стройку, чтобы подвезти подругу на халтуру?! Господа, вы представляете, сколько времени отнимаете у нашей общей работы? Я вам аккуратно плачу зарплату. А вы?

Звонок телефона. Илана снимает трубку. Слушает.

ИЛАНА. Слиха. Анахну мэвакшим леави эт абарзель мияд (Простите, мы просим доставить это железо немедленно – Ал.Г.) Мияд! Что? Вы говорите по-русски? Тем лучше. Немедленно! Вы подписали в договоре сроки поставок. И неустойку - тоже. Всего хорошего. (Кладет трубку). Как после этого сочинять музыку? Давид, я вас спрашиваю. Мало того, что я восемь часов в день отвечаю на звонки и пытаюсь что-то решить без вас …
ДАВИД. А вот этого как раз не надо. Решать должен я!
ИЛАНА. Да? Вы бы ждали этот металл еще месяц, если бы не я. А кто Белкина продолжает уговаривать? Вы мне дали за мою зарплату столько бестолковой работы, что после нее нет сил для творчества.
ДАВИД. Хорошо, я повышу твою зарплату.
ИЛАНА. Вы не поняли? Не в зарплате дело. Давид, мне надоело. Я не могу из-за этого секретарства завершить музыку спектакля, не могу сочинить апофеоз для хора и оркестра. И не смогу, наверно. Все. Я увольняюсь. Даже без выходного пособия. Немедленно.
ДАВИД. Успокойся, Илана. Может быть, ты и права. Но еще пара месяцев – и стройка завершится. Потерпи, дорогая. Ради нашего общего дела.
ЯКОВ. Я тоже потерял всякое вдохновение. Эту стройку я даже ночью во сне вижу и принимаю какие-то решения. Из-за этого застрял на четвертой картине оперетты. Застрял – и все тут. Надоело! Я тоже увольняюсь!
ДАВИД. Предаете меня на финишной прямой? Так нельзя, ребята. Взялся за гуж – не говори, что не дюж. Здесь мы все – в одной упряжке. Все - в одной лодке. Потерпите пару месяцев, ребята.
ЯКОВ и ИЛАНА (вместе). Нет! Нет!
ДАВИД. Ребята, вам, видно, требуется небольшой отдых. (поднимает трубку телефона, набирает номер). Турагентство? Суси говорит. Давид. Розочка, требуется круиз. На неделю. Друзьям моим. Муж и жена.
ЯКОВ и ИЛАНА. Что-о?!
ДАВИД. (продолжает говорить по телефону). Нет, они пока еще не зарегистрированы. Но вполне приличная пара. Оформляй все, как в лучших домах Лондона и Жмеринки. Яков Сойфер и Илана Зингер. Да, оплачиваю я. Спасибо, дорогая. (Якову и Илане). Через день едете по Средиземному морю. Каюта на двоих. Отдохнете, окрепнете …
ЯКОВ. Ты не понял, Давид! Мы увольняемся.
ИЛАНА. Да, увольняемся.
ДАВИД. Я уже заказал вам билеты. Отдохнете. И завершим стройку.
ЯКОВ. Стройка, театр, гостиница - это твои проблемы. Мы увольняемся.
ДАВИД. Если после круиза вы будете настаивать, я дам вам свободу. Хотя без вас я пропаду … (хватается за грудь. Садится). Сейчас, сейчас (глотает таблетку). Стройка отдохнет пока …
ЯКОВ. Вызвать «Маген Давид» («Скорая помощь» в Израиле- Ал.Г.)?
ДАВИД. Ничего не надо. Жить мне больше незачем.
ЯКОВ. Давид, дорогой, успокойся. Мы останемся. Да, Илана?
ИЛАНА. Да, конечно, мы останемся. Ведь вы разоритесь без нас! (Звонок телефона. Илана берет трубку.) Йес, сэр, оф коос. Вы говорите по-русски, сэр? Да, это офис господина Суси. Да, господин Суси будет говорить.

Давид берет трубку. Илана и Яков о чем-то оживленно шепчутся. Изредка слышны возгласы: Да! Нет! Конечно!

ДАВИД. Хелло, мистер Декельбаум. Как же, я вас прекрасно помню. Мы с вами акционеры фирмы мистера Белкина. Что-о? У вас уже контрольный пакет акций? А где сам мистер Белкин? Остается партнером? Чем могу быть вам полезен? Что-о?! Немедленно вернуть вам деньги?
ИЛАНА (выхватывает трубку). Мистер Декельбаум? Здравствуйте, сэр. Я секретарь-референт мистера Суси. Видите ли, у него сердечный приступ. Поэтому говорить с вами буду я. Сорри. Мистер Декельбаум, я уверена, что мы сможем найти выход. Шеф должен, понимаете, должен достроить театр оперетты! Этого ждет множество любителей музыкальной комедии. Я полагаю, вы тоже любите этот жанр. Согласны вы чуть-чуть подождать? Я знала, что вы настоящий меценат. Спасибо. Условие? И какое же?
ДАВИД. (выхватывает трубку). Мистер Декельбаум, я еще не умер. Небольшой сердечный приступ. Я уже применил спрей. Да, нитроглицерин. Как вы догадались? У вас тоже такая штука? При каком условии вы согласны подождать с оплатой? Что-о?! Никогда!
ИЛАНА (выхватывает трубку). Мистер Декельбаум, это снова Илана, секретарь. Ему опять стало плохо. Что вы ему предложили? Использовать здание театра для института погоды? Мистер Декельбаум, вы деловой человек. Вы понимаете, что демонтаж оборудования сцены и прочего специального оборудования, перестройка всех секций станет вам в большую копеечку? Не проще ли за эту сумму построить здание института во дворе мистера Суси?
ДАВИД (выхватывает трубку). Это я, Давид Суси. Пока еще не умер, хотя уже в нокдауне. В моем дворе свободны примерно шесть дунамов земли. Это шесть тысяч квадратных метров. Нет, не продам. Но могу сдать в аренду. На любой срок. Конечно, я согласен. Спасибо. Мы на вывеске театра поставим ваше имя. Гуд бай, сэр.
ЯКОВ. Что-то хорошее?
ДАВИД. Прекрасное! Сдаю в аренду оставшуюся часть двора и становлюсь акционером мощной фирмы. Холдинг Декельбаума сожрал фирму Белкина. Теперь надо будет заказать новую вывеску: «Театр оперетты имени Белкина, Суси и Декельбаума».
ЯКОВ. Нет, придется заказать вывеску «Театр Декельбаума». А внизу – мелким шрифтом « а также – Белкина и Суси».
ДАВИД. Для меня это не имеет значения. Люди будут говорить «Театр Давида Суси». Вот увидите. А Декельбаум силен. Его инженеры нашли способ регулировать погоду без особых затрат. Им нужно испытать это в Израиле. Он уверен в успехе. Ладно, быстренько идите собирать вещи. Завтра – ваш круиз.
ИЛАНА. Спасибо, Давид. Но мы уже сказали, что никуда не поедем.
ЯКОВ. Мы остаемся до завершения строительства.
ИЛАНА. И до премьеры нашей оперетты.
ДАВИД. Спасибо, ребята. Подойдите, я обниму вас. (Общие объятия. Входит Нава.) Нава, что случилось, почему ты пришла досрочно с работы? Опять забастовка? Сколько можно бастовать? Больные остаются без помощи.
НАВА. Какая забастовка? Меня уволили. Выгнали на пенсию. А ты опять обнимаешься с Иланой?
ЯКОВ. Мы все трое обнимаемся. Подойди, Нава, присоединяйся.
ДАВИД. Я рад, что тебя уволили. Тебе уже два года надо быть на пенсии. Но ты не расстраивайся. Будут строить у нас во дворе институт погоды. Там найдется работа для хирургической медсестры.
НАВА. Что за работа в институте погоды для медицинской сестры?
ДАВИД. Там будут травмы, отравления, ушибы, переломы, обмороки. Им нужен будет медицинский пункт. Я порекомендую им тебя. Я же акционер.
НАВА. Они меня и по ночам будут беспокоить! Потому что мы живем рядом с этим институтом. Не хочу.
ЯКОВ. Успокойтесь, Нава. Института пока еще нет.
НАВА. Давид, ты окончательно потерял реальный взгляд на жизнь! Бывший успешный бизнесмен стал фантазером, транжиром и фраером. Мало нам театра во дворе? Еще институт погоды понадобился?
ДАВИД. Ошибаешься, женушка, я не фраер. Я деловой романтик.
НАВА. Ладно, жизнь покажет. Илана, как здоровье Декельбаума?
ИЛАНА. Здоровье крепчает. Риск – тоже. Ой, Нава!
НАВА. Молчу, молчу. Ну и денек сегодня у меня!

ЗАНАВЕС.

Конец третьей картины. 21 мая 2013 года.

КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ. РЕПЕТИЦИЯ.

Звучит вальс Иланы, постепенно музыка становится все тише. Те же декорации. Нава говорит по телефону. Давид, Илана и Яков сидят на диване. У всех – тексты в руках.

НАВА. Театр уже построили, сынок! Все, все готово, дорогой. И оркестр, и хор, и балет мы организовали. Твой папа стал главным режиссером. Не веришь, сынок? Напрасно. Скоро достроят институт погоды. Слышал о нем? Я там работаю. Как это кем? Медсестрой. А сейчас - репетиция. Ты ее прервал. Не извиняйся. Мы с папой рады твоему звонку. Будь здоров, сынок. Вон папа кивает, присоединяется.
ДАВИД. Итак, мизансцена, где наш герой объясняется в любви. Его возлюбленная слушает долгожданное объяснение. Давай, Яков.
ЯКОВ. Илана … Илана …
ДАВИД. Стоп! Объясни мне, дружок, почему ты говоришь два раза: Илана…Илана…
ЯКОВ. Потому что в моей пьесе он произносит ее имя дважды.
ДАВИД. Сколько раз тебе, уважаемый, повторять? Не говори о своем герое «ОН». Говори «Я». Ну? Так почему ты говоришь дважды?
ЯКОВ. Ну … Первый раз голос прервался … Дыхание сорвалось …
ДАВИД. Допустим. А почему голос прервался, почему дыхание сорвалось?
ЯКОВ. Так он же … так я же волнуюсь! Я понял, что полюбил Илану. И в этот момент я настолько разволновался, что у меня перехватило дыхание. Поэтому еще раз говорю: Илана … Более внятно, так сказать.
ДАВИД. Допустим. А что ты вообще хотел ей сказать? После ее имени.
ЯКОВ. Так написано же в пьесе. Что ко мне впервые в жизни пришла настоящая любовь. Единственная любовь. И это любовь – к ней, к Илане.
ДАВИД. Так скажи же эти слова! И скажи со страстью.
ЯКОВ. Скорее с неуверенностью. Так в тексте написано…
ДАВИД. Скажи эти слова со страстью! Ведь ты полюбил впервые в жизни. Все прежние женщины забыты, их словно и не было.
ЯКОВ. Илана, ко мне впервые в жизни пришла любовь. И это – любовь к тебе.
ДАВИД. А теперь вместо этих слов (они у тебя в душе, в уме, в теле, но не на языке) скажи дважды ее имя. Ну! «Илана, Илана».
ЯКОВ. Илана … Илана ….
ИЛАНА. Что, Яшенька?
ДАВИД. В тексте нет этих слов.
ИЛАНА. Теперь будут. Говори дальше, Яшенька.
ЯКОВ. Я больше не могу сопротивляться.
ИЛАНА. Кому? Чему?
ДАВИД. Ты в самом деле не поняла, чему он не может сопротивляться? Или кокетничаешь? Или хочешь помочь ему объясниться?
ИЛАНА. Я понимаю то, что с ним происходит. Но в то же время у меня есть сомнение. Я еще не вполне уверена в его любви. Я один раз обожглась!
ДАВИД. Согласен. Но ты вложи это свое сложное состояние в реплику.
ИЛАНА. Пусть он скажет свою реплику, а я отвечу.
ДАВИД. Хорошо. Давай, Яков.
ЯКОВ. Я больше не могу сопротивляться.
ИЛАНА. Кому? (подходит к Якову, берет его руки в свои.) Чему?
ЯКОВ. Трудно объяснить простыми словами. Лучше я спою тебе серенаду.
ИЛАНА. Ты сочинил серенаду для нашей пьесы?
ЯКОВ. Нет, только для тебя. Для Иланы Зингыер. (поет).
О прекрасная, нежданная Илана!
О тебе одной мечтаю постоянно!
ДАВИД. Хорошо. Стоп! Достаточно!
ЯКОВ. Ты из всех одна нужна мне, дорогая!
Не заменит никогда тебя другая.
ДАВИД. Да остановись же, Яков! Остановись! Полицию вызвать, что ли?
ЯКОВ. Я обманут был, обманывал я сам. Да!
Но явилась ты, как свет, моим глазам. Да! Да! Да!
Прости, Давид, я слишком сильно вошел в образ. Ты заметил это?
ДАВИД. Заметил. Так сильно вошел, что мог никогда и не выйти.
ИЛАНА. Я не против.
ЯКОВ. Есть еще один вариант этой сцены. Но он может быть и дополнением к первому варианту. Мы с Иланой вчера сочинили.
ДАВИД. Да не нужно больше ничего.
ИЛАНА. А вдруг вам понравится?
ЯКОВ. Посмотри все же, Давид. (поет)
Я утратил веру в светлую любовь.
Думал, никогда она не вспыхнет вновь.
ИЛАНА. И со мною то же было, что с тобой.
Мне чужим казался кавалер любой.
ЯКОВ. Солнцем из-за тучи ты ко мне пришла.
ИЛАНА. И в тебе я солнце новое нашла.
ОБА. Будем свое счастье бережно хранить.
Чтоб не разучиться верить и любить.
Протанцовка под вальс Иланы в замедленном темпе.

ДАВИД. Пока мне этот дуэтик кажется лишним.
ИЛАНА. Я бы заменила серенаду Якова этим, как вы говорите, «дуэтиком».
ДАВИД. Я подумаю. Итак, еще пять-шесть репетиций, прогон целиком, генеральная репетиция – и спектакль.
ИЛАНА. А реклама? Мы же не давали рекламы. Давид, вы бизнесмен? Вы должны понимать, что такое реклама. Разверните ее, да пошире!
ЯКОВ. Радио, телевидение, пресса пишут только об институте погоды. О нашей оперетте – ни слова. К нам же никто не придет на премьеру.
ДАВИД. На премьеру придут не по билетам, а по приглашениям. Их уже отпечатали. Только дату и время проставить осталось. Будут лучшие люди города, будет вся ирия (горсовет – Ал.Г.) во главе с мэром города, корреспонденты радио, телевидения, ивритоязычных газет …
ЯКОВ. А корреспонденты русскоязычных газет?
ИЛАНА. Эти и так звонят каждый день. Звонили и арабские журналисты.
ДАВИД. Даже восемь депутатов кнессета обещали прийти.
ЯКОВ. Значит, придет один. Или ни один не придет. Им не до оперетт.
ДАВИД. Не каркай, Яков. Будут даже два раввина: сефардский и ашкеназский. Раввины проверят кошерность (пригодность с точки зрения иудаизма – Ал.Г.) нашей пьесы и музыки.
ЯКОВ. Шутка?
ДАВИД. Нет, вполне серьезно. Я сам их пригласил, и они согласились весьма охотно.
ИЛАНА. Меня это будет смущать: ведь мы с Яшей …
ДАВИД. Вот и попросите их после спектакля помочь вам в этом деле.
ИЛАНА. Шутите?
ДАВИД. Что это вы с Яковом мои слова за шутку принимаете? Нет, не шучу. Вам надо стать под хупу (хупа – это четырехугольный навес над женихом и невестой. Этим навесом служит талит – молитвенная одежда иудея. Хупой называют и сам обряд венчания жениха и невесты – Ал.Г.).
ЯКОВ. Но ведь это будет второй брак у каждого из нас. Причем тут хупа?
ДАВИД. Ну и что? Впрочем, я не знаю … Спросим у раввина.Я ведь только один раз стоял под хупой. С моей любимой Навой.
НАВА. А сейчас возишься только с этими незаконными, меня же, законную жену, совсем забыл. Ни разу ко мне даже не обратился.
ДАВИД. Ошибаешься. Сейчас мы будем репетировать именно твою сцену.
НАВА. Нашу сцену.
ДАВИД. Да. Нашу. Начнем с твоей реплики «Да, я твой друг». Поехали!
НАВА. Да, я твой друг. Верный друг. Потому что – стыдно признаться – я тебя все еще люблю, старый романтик. Как в те дни, когда мы первый раз посмотрели в глаза друг другу на Голанах.
ДАВИД. Стоп! Нава, после твоих слов «Да, я твой друг» не спеши, дай мне посмотреть в твои глаза. Дай мне взять твои руки в мои руки. Мы должны оба почувствовать себя как бы в те дни и в тот момент на Голанах.
НАВА. Да, я твой друг. (Пауза. Давид берет руки Навы в свои руки, они смотрят в глаза друг другу некоторое время). Верный друг. (Давид нежно обнимает Наву). Потому что – стыдно признаться – я тебя все еще люблю, старый …
ДАВИД. Пауза, пауза!
НАВА. Не понимаю.
ДАВИД. Перед словами «старый романтик» ты ничего не вспомнила?
НАВА. Нет.
ДАВИД. А я думаю, что ты вспомнила нашу романтическую любовь юных дней. Пожалуйста, сделай это! Дорогая!
НАВА. Я тебя все еще люблю! (Целует Давида, гладит по голове, отстраняется несколько). Старый романтик …
ЯКОВ. Талант, талант! Хорошо сыграно!
НАВА. Замолчи! Не сыграно! Всем сердцем сказано! А ты, Давид, ты не забыл, как тогда поднял веки и спросил меня: «Я уже в раю? Ты ангел?»
ДАВИД. Милая, родная моя! Ничего не забыл я!
НАВА. Докажи!
ДАВИД. И докажу! Хочешь, я брошу ради тебя всю эту затею с театром, с опереттой …
НАВА. Доказал, доказал. Но не надо бросать ничего. Ты привык доводить дело до конца. (поет).
Полюбила я когда-то молодца.
Он всегда доводит дело до конца.
ДАВИД. Я тогда же чудо-деву полюбил.
И признаюсь, для нее лишь только жил.
НАВА. Не стареет у романтика душа.
ДАВИД. Ты, жена моя, как прежде, хороша.
И заботлива, как прежде, и верна.
На двоих с тобой судьба у нас одна.
НАВА и ДАВИД. На двоих у нас судьба всего одна.
И любовью управляется она.

Протанцовка под музыку вальса Иланы в медленном темпе.

ДАВИД. Я до победного конца и это дело доведу. Ради тебя. Ради нашей любви, дорогая Нава.
ЯКОВ. И ради искусства!
НАВА. Дорогой Давид! Мне было бы приятнее, если бы мы с тобой играли героя и героиню в этом спектакле, а не эти смешные роли.
ЯКОВ. Нава, вы с Давидом и так – герои. Станиславский был бы доволен Давидом. И тобой – тоже.
ДАВИД. Кстати, о Станиславском. У него есть два важных понятия: сверхзадача и сквозное действие. Я жалею, что не начал нашу работу с этих двух понятий. Думал, что это важно только для меня. Для режиссера.
ЯКОВ. Я тоже читал Станиславского. Сверхзадача – это то, ради чего писатель создает пьесу. Он хочет сказать людям что-то важное, что вытекает из его личного опыта и волновавших его наблюдений.
ЯКОВ. Молодец. Да, этот призыв автора и есть сверхзадача. Так какая же сверхзадача, Яков, у тебя? Что такое важное хотел ты сказать всем людям?
ЯКОВ. Ну … я хотел … Вообще-то я хотел сделать текст для музыки Иланы.
ДАВИД. Что-о? И это все, что ты хотел? Я не ослышался? Повтори-ка!
ЯКОВ. Я писал для Иланы. Потому что полюбил ее.
ДАВИД. А сверхзадача?
ЯКОВ. Была, наверно. Дай мне подумать …
НАВА. Сверхзадача твоя, Яков, - стать под хупу с Иланой.
ДАВИД. Сверхзадача – опять же по Станиславскому – это основная цель спектакля! Спектакля, а не бумажной пьесы! Именно она, сверхзадача, притягивает к себе все другие задачи в спектакле. Это – лозунг!
ИЛАНА. Неужели у тебя, Яков, не было такой цели? Такого лозунга?
ЯКОВ. Был лозунг: «Люди, не пропустите, не потеряйте Любовь с большой буквы, если она постучится в ваше сердце!»
ДАВИД. Ты мог преследовать свою цель и подсознательно.
ИЛАНА. Подсознательно? Это тоже Станиславский?
ДАВИД. Нет, это Зигмунд Фрейд. И Давид Суси тоже.
ИЛАНА. Вон оно что! Значит, Яков преследовал цель подсознательно, вы ее воплощаете сознательно, а мы с Навой должны просто догадываться?
ДАВИД. Не только режиссер, а каждый актер должен понять сверхзадачу драматурга! Понять! А уж потом определить свою собственную задачу.
НАВА. Дорогой мой, что же ты так долго отодвигал этот разговор? Почти до самого спектакля дотянул. Если бы ты с этого начал, все было бы иначе.
ДАВИД. А не я ли спрашивал вас каждый раз: «Для чего мы выйдем к людям?» Это и есть сверхзадача.
ИЛАНА. Выходит, мы шли ощупью? Без объяснения сверхзадачи?
ДАВИД. Мы шли правильно.

Звенит сотовый телефон Якова. Он колеблется, но затем слушает.

ЯКОВ. Я слушаю. Дорогой, я занят. Что случилось? О, это скверно. Надо мне срочно приехать!
ДАВИД. Посмотрите, люди, на этого предателя! И он еще смеет кого-то критиковать! Закрой телефон!
ЯКОВ. Это старый клиент. Одинокий девяностолетний человек. Он живет в хостеле. Я обязан ему помочь. (в телефон). Хорошо, я приеду … только через пару часиков. Пока выньте вилку из хашмаля (электричества – Ал.Г.)
ИЛАНА. Что это ты выдумываешь, Яшенька?! Ночь – моя!
ЯКОВ. Там работы-то на пятнадцать минут. Это – холодильник. Без него старику никак нельзя. Я обязан помочь.
НАВА. Ты прав, Яков.
ИЛАНА. Я поеду с тобой. Вдруг понадобится помощь.
ЯКОВ. Помощь твоя понадобится только на обратном пути.
ИЛАНА. Согласна. Поехали.
НАВА. Нет, вы посмотрите на них.
ДАВИД. Итак, наша сверхзадача … (звенит телефон). Опять тебя, Яков? (берет трубку). Да, офис Давида Суси. Что? Хор? Какой еще хор? Вам Илану Зингер? (Илана подбегает и выхватывает трубку). Что ты делаешь?
ИЛАНА. Алло, я слушаю. Нет-нет, не могу. Я взяла отпуск на месяц. Концерт в день пенсионера? Не могу, извините. Что, увольняете меня? Прямо сейчас? Ну и увольняйте! (кладет трубку). Никакого сочувствия.
ЯКОВ. Господин режиссер! Вы признались, что нарушили технологический процесс производства спектакля. А это приведет к браку продукции.
ДАВИД. Не приведет. В дальнейших наших спектаклях такое не повторится. Начнем сразу со сверхзадачи. Тем более, что у нас будет опыт.
ИЛАНА. Надеетесь, что мы с Яковом пойдем еще раз на такую авантюру?
ДАВИД. Я уверен в том, что первые же аплодисменты зала отравят вас, как наркотик, и вы станете актерами по призванию.
ЯКОВ и ИЛАНА (вместе). Никогда!
ДАВИД. Жизнь покажет. А теперь вернемся к сверхзадаче пьесы.
НАВА. Я думаю, сверхзадача этой пьесы – призвать всех людей верить своим любимым, не поддаваться глупой ревности.
ДАВИД. А как думает Илана?
ИЛАНА. Я думаю, эта пьеса призывает людей верить в то, что и в зрелые годы к ним обязательно придет любовь, если она еще не пришла.
ЯКОВ. Сейчас мне хотелось бы сказать людям: «Будьте активны и наступательны в любви!»
ДАВИД. Формула моя – творите сами собственное счастье! В наших репетициях я шел от этой сверхзадачи и пытался от нее строить сквозное действие так, как учит Станиславский.
ИЛАНА. Когда вы спрашивали: «что вы хотели сказать этими словами? Каков ваш подтекст?» - было сначала досадно, а потом стало интересно. (Звенит телефон, Яков хватает трубку). Позвоните завтра. Кто? Декельбаум? Здравствуйте, сэр. Мы репетируем в офисе. Заказать погоду? Вы можете? Уже? Поздравляю! Хотелось бы поговорить о нашем деле. У меня есть мысли. Давайте завтра …
ДАВИД. (выхватывает трубку). Декельбаум, я хочу ясное солнце перед спектаклем, а потом, сразу после спектакля, – ливень и грозу. Чтобы люди не расходились. Согласны? Угощаете публику за свой счет? Всех? Вот это подарок! Спасибо, сэр. До встречи!
НАВА. Господин главный режиссер, повторим ту сцену, где я говорю вам: «Да, я твой друг!» (Нава подходит к Давиду и обнимет его.) Верный друг!
ЯКОВ и ИЛАНА. Вот это да!
ДАВИД. А вы что застыли? Репетируйте свои объятья!
ЯКОВ и ИЛАНА. Есть, господин режиссер!

ЗАНАВЕС.

Конец четвертой картины. 28 апреля – 20 мая 2013 года.

КАРТИНА ПЯТАЯ. АПОФЕОЗ.

Те же декорации. У телефона – Нава. Звучит вальс Иланы, постепенно музыка становится все тише.

НАВА. Да, доченька, два года твой папочка строил театр. Не только построил. Он стал главным режиссером. И провалил наш вчерашний спектакль. Вы сбежали, потому что стыдились нашего провала? Это неправильно. Надо было поддержать нас в трудную минуту. Приезжай, дорогая. Поплачем вместе. Целую тебя. (Кладет трубку. Новый звонок). Алло. Ми зэ? Это ты, Давид? Обед давно готов. На четверых? (кладет трубку, накрывает на стол). Такой провал! Такой провал!

Входит Давид. За ним, держась за руки, входят Илана и Яков.

ИЛАНА. Здравствуй, Нава!
НАВА. Ты написала плохую музыку. Из-за тебя нас вчера освистали.
ЯКОВ. Здравствуйте, дорогая Нава. Рад вас видеть в добром здравии.
НАВА. Не подлизывайся, ты написал плохое либретто. Из-за тебя нас вчера освистали.
ЯКОВ. А я считаю, что все получилось из-за неудачной режиссуры Давида.
НАВА. Нет. Из-за двух бездарных авторов.
ДАВИД. Хватит, дорогая. Они ни в чем не виноваты. Они сделали все, что могли. Я тоже старался. И как актеры мы сделали все возможное. Кроме того, они ведь наши гости. Садитесь, друзья, обедать.
ИЛАНА. Может быть, вымоем руки сначала? И смоем с них ссору.
ДАВИД. Можно. Пошли.

Все, кроме Навы, уходят мыть руки. Первый возвращается Давид. В руках у него несколько газет. Он раскрывает одну.

ДАВИД. Что пишут газеты? (читает). «Давид Суси, бывший миллионер, фактически разорился. И ради чего? Ради бездарной оперетты, написанной в стиле ретро. Режиссура отвратительная … (отбрасывает газету). Мерзавцы! (берет вторую газету. Не замечает вошедшего Якова. Читает). «Особенно жалким оказался текст либретто и вокальных номеров в частности. Якову Сойферу, мастеру по ремонту холодильников, захотелось, видите ли, стать поэтом и драматургом …
ЯКОВ (вырывая газету у Давида и топча ее ногами). Не верю, что все так уж плохо! Это какой-то заговор против нас.
ДАВИД. Ну а публика? Это она же нас освистала, а не газетчики.

Входит Илана.

ИЛАНА. Что, свистела вся публика? Нет, были и аплодисменты. Вы, Давид, наприглашали снобов. Вот они и показали себя. Надо было продавать билеты простым людям, нормальным зрителям. Не по блату, а через кассу.
НАВА. Рекламой надо было заниматься, миленькие мои. Рекламой. По радио, по телевидению. В этих же газетах, которые нас теперь ругают, давать статью за статьей. И хвалить пьесу, хвалить режиссера, хвалить актеров. Хвалить наши репетиции. Ты, Илана, должна была, и твой Яков …
ИЛАНА. Ничего подобного. Этим не я должна была заниматься, и не Яков, а твой супруг, Нава. Он ведь организатор и вдохновитель все этой затеи.
ДАВИД. Хватит спорить. Я главный виновник. Я. Но сейчас, друзья, давайте обедать. Остынет все. Нава старалась, приготовила всякие вкусные яства.
ЯКОВ. Интересно, что пишет газета «Вести»? (открывает газету, читает). «Спектакль был задуман неплохо. Есть в нем удачные сцены.» Ага, наконец-то добрый отзыв. Видите, слышите?
ДАВИД. Читай дальше.
ЯКОВ. «Однако в целом впечатление тягостное …» (бросает газету на пол, топчет ее). И эти нас не поняли. Не поняли! Не поняли!
ДАВИД. Может быть, и в самом деле ничего мы не сумели …
НАВА. Давид, ты заговорил стихами. Не к добру это.
ИЛАНА. Может быть, моя музыка и в самом деле далека от совершенства, но стихи Якова вполне приличные.
ДАВИД. Должны стихи быть не приличные, а превосходные, отличные!
НАВА. Вот до чего довели вы Давида! Неужели он теперь всю жизнь будет стихами говорить, мой бедный муж? Если бы не вы, Давид и Илана, не было бы беды у нас с Давидом! Жили бы мы тихо и спокойно.
ЯКОВ. Нет, это возмутительно! Кто все задумал, кто всех втянул! Илана! Твоя музыка прекрасна! Один вальс чего стоит?! Я не позволю! Илана, я ухожу из этого театра. Ноги моей здесь больше не будет. Пойдем, дорогая.
ИЛАНА. Подожди минуточку. Осталась газета «Новости недели».
ЯКОВ. Не читай, дорогая. Там будет то же. Идем!
ДАВИД. Подумайте о будущем нашего театра, ребята. Душа болит.
ЯКОВ. Есть выход. Можно просто расширить гостиницу. Идем, Илана.
ИЛАНА. Сейчас уйдем, дорогой. Надо заглянуть в «Новости». (Читает). «Первая оперетта Иланы Зингер страдает рядом недостатков …» Не буду читать дальше.
ДАВИД. Ты газету не бросай. Хоть абзац-то дочитай.
НАВА. Опять стихи! Заболел Давид мой, заболел!
ИЛАНА. «… тем не менее, следует признать ее творческой удачей. Она написана как бы в стиле ретро, смотришь и слушаешь как оперетту давно минувших дней, но в то же время чувствуется дыхание нашего времени, а главное – здесь по-своему поднимается вечная, весьма важная тема любви и доверия в браке …» Вот это да! Вот это поворот! Яков, может быть, ты и другие газеты зря отбрасывал.
НАВА. И зря топтал!
ДАВИД. Ребята, забудем наши споры. Продолжаем обедать. Я всегда в это время обедаю. А то начнется переваривание собственного желудка.
НАВА. Дело говоришь, муженек. Приятного аппетита всем. (Давид и Нава едят, Яков и Илана, глядя на них, тоже начинают обедать. Звенит телефон). Не берите трубку, друзья. Обед – дело святое.
ДАВИД. Ты права. (берет трубку). Алло, Давид Суси слушает. Хелло, мистер Белкин. Хау ар ю? Айм уэлл. Лады, можно и по-русски. Вчера вы так быстро удалились. Что? Вы вылетели в Нью-Йорк? И Декельбаум тоже? Вы звоните сейчас из Штатов? Предлагаете гастроли в Штатах? Это в самом деле? Их организует мистер Декельбаум? Что вы говорите? А наши газеты пишут …
НАВА. (вырывает трубку). Мистер Белкин, это Нава, жена Давида. Мы не сможем в ближайшее время гастролировать. Потому что не укомплектована наша труппа. Да, нас всего четверо … было. А осталась половина. Нас предали.
ДАВИД. (забирает трубку у Навы). Илана Зингер, героиня, уходит вместе с мужем. Да, муж ее - Яков Сойфер, автор либретто. Он же и главный герой. Мы найдем им замену, порепетируем, подготовим в это же время складные декорации, упакуем бутафорию и костюмы – и через пару месяцев … Что? Через неделю? Пришлете транспортный самолет? Удержать Зингер и Сойфера любой ценой?

Давид хватается за сердце, достает из кармана лекарство, роняет телефон. Илана поднимает его.

ИЛАНА. Мистер Белкин, здравствуйте, высылайте самолет. Ради вас и мистера Декельбаума мы с Яковом Сойфером не уволимся. Не волнуйтесь, мистер Белкин. Я вас когда-нибудь подводила? И сейчас не подведу. И Декельбаума не подведу. Не подведем мы, не подведем. Гуд бай, сэр.
ЯКОВ. Ты что это придумала?
ИЛАНА. Я хочу помочь …
ЯКОВ. Декельбауму и Белкину?
ИЛАНА. Нет, нашим друзьям Наве и Давиду. Мы с тобой полетим вместе с ними на гастроли в Штаты. И только потом уволимся.
ЯКОВ. Это не серьезно.
ИЛАНА. Нет, это очень серьезно. Мы не предатели, хотя Нава и обзывает нас так.
НАВА. Прости, Илана. Я понимаю, вы хотите жить привычной жизнью, спокойно заниматься своим творчеством …
ЯКОВ. … работать с хором, с учениками …
ИЛАНА. … ремонтировать бытовые электроприборы …
ДАВИД. И вечерами играть в театре Давида Суси.
ИЛАНА. Давайте, Давид, поговорим спокойно и серьезно. Я лично получила огромное удовольствие, работая с вами над спектаклем. Но я не актриса, я музыкант.
НАВА. И композитор.
ИЛАНА, Теперь у меня есть семья, и я должна заботиться о своем муже. Он должен быть накормлен, ухожен. И так далее.
ЯКОВ. Она права. Я тоже вам благодарен за нашу совместную творческую работу, но и я хочу жить жизнью своей семьи. Я хочу красиво отделать нашу квартиру. Мы взяли машканту (заем в банке для покупки квартиры – Ал.Г.), надо ее выплачивать …
ДАВИД. Тем больше оснований работать в театре! Для дополнительного заработка. Подумай сам, Яков.
ЯКОВ. Кроме того, я уже никогда не напишу второго либретто.
ДАВИД. Не пиши. Сочиняй стихи. Будем их применять в спектаклях, будем издавать. Вы с Иланой будете работать в театре только вечерами.
ЯКОВ. Каждый вечер?
ЯКОВ. Ну, не каждый … Только три дня в неделю. Только три дня! Ну!
ИЛАНА. Яков, как ты?
ЯКОВ. А ты?
ИЛАНА. Попробовать можно, конечно.
ЯКОВ. Ну, попробуем. (целует Илану). Как хорошо, что мы поженились! Мне кажется, что я шел к этому счастью всю жизнь.
ДАВИД. Ты же говорил, что обжегся. Что ты никогда не полюбишь. Что вы с Иланой – разумные люди, которые просто поняли друг друга.
ИЛАНА. А это разве не любовь - просто понять друг друга?
ДАВИД. Без бутылки, я вижу, мы не разберемся. Яков, открой бутылку шампанского. Мы про нее совсем забыли.
ЯКОВ. Разрешите (берет бутылку, открывает). Прошу подставлять бокалы.
ДАВИД. (встает). Говорят, для счастья надо верно выбрать профессию и друга жизни. Я разорен, но я не опечален. Потому что со мной моя верная Нава и я нашел себя как режиссер. (Звенит телефон. Давид берет трубку). Давид Суси. Гастроли в России? Кто говорит? Вы были на нашем спектакле? К сожалению, через неделю мы вылетаем на гастроли в Штаты. Через месяц? (смотрит на остальных, все кивают). Я сейчас очень занят, позвоните завтра утром, уточним детали. Всего доброго. (кладет трубку). Нет, не погиб театр наш, вокруг него - ажиотаж.
НАВА. Помогите! Люди добрые, опять стихи. Болен муж мой. Болен …
ИЛАНА. Просто, Нава, он талантливый человек. Личность!
ДАВИД. Не знаю сам я, что со мной. Но я, конечно, не больной.
НАВА. Опять … Опять стихи … Стихи …
ДАВИД. Да, так что я говорил?
ЯКОВ, НАВА и ИЛАНА. Тост.
ДАВИД. Я предлагаю выпить за то, чтобы сверхзадачей всех людей, всех народов и государств стал поиск взаимопонимания под знаменем доверия. А главное – предлагаю выпить за наших дорогих подруг. За тебя, Нава, и за тебя, Илана. Яков, еще я хочу выпить за нашу с тобой дружбу. За союз четверых. Мы все четверо стали как бы одной творческой семьей.
ЯКОВ. Друзья, я чувствую, что у меня за спиной растут крылья. А у вас?
ИЛАНА. У нас с Навой – тоже. Мы хотим вам, дорогие мужчины, сообщить, что совершили большое преступление.
ДАВИД. Что еще вы натворили?
НАВА. Дорогой Давид! Мы с Иланой играем на бирже.
ДАВИД. Не позволю! Разорите меня. Впрочем, я уже разорен.
НАВА. Ты не понял, дорогой. Мы решили играть на бирже давно. И играли.
ЯКОВ. Так это вы разорили Давида?
ИЛАНА. Это еще как сказать! Мы открыли общий счет в банке «Леуми». Вложили туда все свои сбережения. То, что я накопила на покупку машины и мебели, то, что откладывала Нава на черный день …
ДАВИД. И все деньги пропали?
ИЛАНА. Мы учились играть на бирже в Интернете. Открыли демо-счет… Потом стали играть в реальной жизни. Играли по-крупному, рисковали …
ДАВИД. Хоть что-нибудь у вас осталось? Или вы в минусе?
НАВА. Нам не хватало, и мы взяли немного денег у тебя …
ДАВИД. Вот кто разорил меня! Эти две дамы …
ИЛАНА. Ничего подобного. Нам помогал сам Декельбаум! На нашем с Навой счете сегодня полтора миллиона евро.
ЯКОВ и ДАВИД. Что-о?
ИЛАНА. Мы с Навой отдаем эти деньги в ваше полное распоряжение, наши любимые мужчины. Театр Давид Суси будет жить!
ЯКОВ. Я потрясен. Дорогая Илана! Нава! Вы … вы … Спасибо! Спасибо! Но я не буду больше актером. После гастролей остаюсь главным инженером.
ИЛАНА. Я тоже не буду больше актрисой. Буду секретарем-референтом. Потому что мне это нравится. А Давид наберет новую труппу. И будет ставить «Сильву», «Марицу», «Фиалку Монмартра»…
ЯКОВ. «Летучую мышь».
ДАВИД. Хорошо, друзья мои. Одна только просьба есть у меня к вам.
НАВА, ИЛАНА, ЯКОВ (вместе). Какая?
ДАВИД. Да не будет ваше решение окончательным. Вернемся к вопросу после наших гастролей в Штаты и в Россию. (Звонок телефона.) Алло, Давид Суси. Что? Приглашаете на гастроли в Одессу?

ЗАНАВЕС. АПОФЕОЗ. КОНЕЦ.

21 мая 2013 года.

Постскриптум. Если кто-то захочет поставить эту пьесу в своем творческом коллективе, то музыку, полагаю, можно взять любую. Я могу предложить для вальса Иланы мелодию двух песенок, которые я когда-то сочинил для своего спектакля. Можно дать размер три четверти и сделать из них что-то вроде вальса. Здесь же я хочу выразить мою сердечную благодарность Елене Пусеп за то, что обе мои мелодии она записала на нотный стан.
Ал. Герзон

Материал для вальса Иланы расположен на странице поверх пьесы.