Необразование-2012

Автор: Хатуль Л.
Источник: Научно-популярный журнал "Химия и Жизнь"

— Ничего нового, кроме работы, — сказал Ник, небрежным тоном маскируя снедавшее его нетерпение.

Митчел Уилсон. Встреча на далеком меридиане

Позиционирование этого материала

От Главпочтамта три остановки вдоль бульвара или от Китай-города переулками: Московский государственный институт электроники и математики, объект преподавания — студенты разных курсов и факультетов; Физико-математическая школа при нем, ныне, по сути, — подготовительные курсы, объект — школьники, родители которых хотят, чтобы они поступили в вуз, некоторые — в наш, некоторые еще не определились или определились, что не в наш. Последние посылают к нам детей потому, что у нас высокое соотношение эффективность / стоимость, — и они в курсе.

Школьники тоже иногда хотят поступить... Большинство два-три раза в неделю хотят, минут по пять — десять. Дольше школьники хотеть сегодня не могут, я ниже объясню почему.

Мы все преподаем в МИЭМе студентам, а некоторые, кроме того, и в других вузах: гуманитарных, технических, кое-кто даже в настоящем университете. Но рассказы коллег — это не то, что опробовано на своей шкуре. Так что это взгляд в основном на сегодняшний московский уровень старшей школы и вуза, причем вуза из приличных, а по компьютерным специальностям — одного из лучших. Но большая часть написанного относится ко всем вузам, городам и школьникам.

Объективность восприятия - наши общие трудности

Человек воспринимает комфортной, привычной некоторую определенную скорость изменений в обществе. А в последние двадцать лет скорость изменений в стране несколько возросла, что и вызвало некоторый дискомфорт. Проблема посложнее — футуршок. Я его не боюсь, у меня «стресса изменений» не бывает, очень уж мир любопытен, не до стресса тут. Да и времени на него нет — полный компьютер интересной работы. Но вот проблема: дисперсия до того велика, что под ней уже гауссианы не видать. Трудно видеть на одном занятии студента, который на пятом курсе вуза школьной арифметики не знает (а я видел — наибольшим общим делителем, которого он не знал, клянусь!), и студента, который больше иного завкафедрой зарабатывает — и чаще всего работой по специальности. То есть я умом понимаю, что они, оба студента, реальны, и бездельник, и умник-работяга, а вот поля зрения и широты мышления не хватает, с большим трудом синтезируется единая картина. А ведь ее надо не просто синтезировать, она должна быть взвешенная, надо ее все время в памяти иметь и при анализе на нее, а не на эмоции опираться.

Так что учтите: при восприятии нового очень важно и нового не бояться, и пределы интегрирования расширять. Потому что наши внутренние, подсознательные оценки влияют на восприятие и его втихаря искажают. А вот это для ученого хуже всего.

Попутно заметим, что студенту, который работает по специальности и на работе делает дело (а знающий преподаватель выясняет это мгновенно), как-то неудобно ставить меньше «хорошо», особенно если бездельник рядом вымучил убогий «уд.». Но ведь систематических знаний и у работающего маловато, и это скажется через несколько лет. Потому что без фундаментальных знаний может оказаться трудно осваивать новые программные продукты.

Из СССР в РФ — через пропасть в два прыжка

В СССР образовательная система была построена и настроена определенным образом, служила известным целям, была гармоничной частью внешней по отношению к ней системы. Когда внешняя система изменилась (почему, как, избежно или неизбежно — здесь не важно), образование перестало гармонировать с ней. Тогда внешняя система стала его перестраивать и делает это уже 20 лет, частью осознанно, частью неосознанно и двумя частями глупо.

В СССР образовательная система готовила рабочий класс (школа, техникум, ПТУ) и инженеров плюс научных работников (вуз), а заодно вносила свой вклад в социализацию. Или, если у вас иной взгляд на мир, — в оболванивание. Причем задача оболванивания лежала не только на образовательной системе, этим делом занималось все общество и всю жизнь, поэтому школа социализировала не слишком сильно — в конце концов, были детские комнаты милиции, профсоюз, комсомол и партия, причем были везде, всегда и всю жизнь. До смерти и даже после нее.

Теперь России ни инженеры, ни ученые не нужны. Только не надо путать «нужны» и «должны быть нужны». Должны быть нужны - это ваше, наше и многих других мнение, которое в серьезном случае исходит из желательности определенного пути развития страны, желания увидеть своих детей умненькими, желания делать свое дело, а в простейшем варианте — из желания сохранить рабочее место, лишь бы не на улицу, не под дождь... А «нужны» или нет — это выяснить легко: посмотрите расходы на науку и образование в бюджете. Учтите еще распил и откат, поделите на три. А потом сравните с другими странами.

К слову о «желательности определенного пути» — кроме нашего мнения, другие доводы есть? Что вообще такое «желательность» для страны? Это для людей или что-то другое? Если для людей, то как ее определить?

А вот социализация — это да, теперь она нужнее, потому что оболванивать-то хочется, а где профсоюз? Где комсомол? Где маленькие красные солдатики председателя Мао? Видели страшненькие ролики — как живые люди, превращенные в ходячие деревяшки, с винтовками упражняются? Вы еще скажите спасибо нашему исконному-посконному российскому пофигизму, были бы у Сталина в распоряжении не россияне, а немцы или северокорейцы — и загадка Silentium Universi была бы решена. Вертится по-прежнему, голубая по-прежнему, только ночью не светится. Или светится... но уже по другой причине.

Эволюция образования — от обучения к непонятно чему

Вот способы сопротивления оболваниванию поколения: 1) увозить детей из системы, которая ее оболванивает, эмигрировать; 2) создавать оазисы сопротивления — школы (здесь — не важно, платные или нет), где накоплена критмасса и построена структура, позволяющая хоть в какой-то мере учить; 3) поддерживать такие оазисы — и работая в них, и отдавая туда учиться детей; 4) учить детей индивидуальному сопротивлению — но это самое трудное: среда давит. Соученики, телевизор, сотовый, социальные сети (которые так удобны для ГБ и коллекторских агентств). Все люди — братья? Разумеется, а также сестры. Особенно когда эти соученики-братья-сестры начнут объяснять вашему ребенку, какой фирмы ботинки или какой айпад 3G да с Wi-Fi должны ему купить родители. И еще: «Кто же сейчас книжки читает?! — изумляется, чавкая и выдувая пузыри, соседка по парте. — Это ж неприкольно!»

Заметим, что «оазисы сопротивления» могут существовать на разной основе. Энтузиазм и горящие глаза — это здорово, но, чтобы преподаватель учил эффективно, надо еще его кормить, помещение отапливать, мел, компьютер, доску, проектор и так далее. Мощнейший образовательный проект для школьников, всероссийскую сеть интернет-центров, начал реализовывать Ходорковский. Очень сильные студенты и преподаватели, интересные образовательные проекты есть у Высшей школы экономики. Многие брезгливо поджимают губы при словах «деньги» и «экономика», но жизнь сложнее и интереснее.

А еще — откроем секрет — преподавателя надо уважать и любить. Потому что иначе ему будет ну очень трудно уважать и любить своих учеников. Тем более что ученики всё видят, с этим ни один тиран и строитель вертикали ничего сделать не сумел.

Почему в школах надо оставить русский язык и математику? Ну, скорее, «русский язык» и «математику». Потому что иначе человек с метлой не будет понимать сотрудницу ЖЭКа. Потому что стройбат должен понимать не только мат сержанта, но и слова «копай» и «неси». И гражданин должен правильно реагировать на слова «документики» и «пройдемте». И еще в магазине элементарные операции в пределах первой сотни. Поэтому «русский язык» и «математика». А еще он должен гордиться после второго стакана. Поэтому гордость в мире — вот вам и третий предмет.

Простая арифметика: ЕГЭ по физике и информатике в Москве сдают 18 и 8% соответственно (по РФ — 25 и 8%). Это менее пяти человек на класс. Если не школа-оазис, см. выше. Из-за них весь класс учить? Конкретный ученик, если ему это ЕГЭ не сдавать, в большинстве случаев учиться не будет. Потому что знает: тройку нарисуют. А если будет сдавать, то за отдельные деньги учитель — если он вообще есть и что-то помнит — с вашим ребенком позанимается. Часто — только А и Б, честные люди так и говорят, «за столом о "С" ни слова!» Ведите в вуз, где какие-то курсы есть.

Впрочем, если за отдельные деньги, то можно и в школе до невиданных высот «С» взлететь; есть же книжки, где «С» — прошлых лет и тренировочные — разобраны. Спрашивается, что будет делать ученик, когда ему на экзамене — как странно! — достанется другая задача. Мораль: разбирать конкретные варианты бесполезно. Надо учить предмету. А для этого при средних способностях ученика (и при его желании учиться!) надо столько часов, сколько было в течение всех лет, причем столько, сколько было в старой школьной программе. Мы хорошие преподаватели, но чудеса творить не умеем.

А как выбрать, куда дитенка отдать? Обычно у нас по телефону спрашивают стоимость, размер группы и число часов. Ага, слышим шорох карандаша, аккуратный товарищ, записывает... Но хороший преподаватель с группой в десять человек полезнее, чем плохой и индивидуальное обучение. Трехчасовое занятие может быть не лучше в полтора раза двухчасового, а вреднее. Хотя у нас как раз длинные... Не знаем, как выбирать. Может, по грамотности речи преподавателя и по тому, как он вообще на ваши вопросы реагирует? Кстати, так и школу выбирать можно. Для следующего ребенка.

А одна из нас искала среднее учебное заведение для своего ребенка по чистоте туалета. И неплохо выбрала, заметим между строк. Не хочется о страшном на ночь, но при выборе загляните и в мусорку — шприцов нет?

Эволюция образования — новые экзамены

ЕГЭ построен так: по гуманитарным предметам — запоминание элементарных вещей, по естественным — почти то же, по физике лишь чуть-чуть думать надо. По математике, правда, надо — но это родимое пятно социализма, скоро преодолеем. Вот биологи научатся калькулятор «четыре действия и проценты на капитал» в мозг встраивать — и проблема решена.

То, что решение сложных задач не сводится к решению простых и что данные умения коррелируют слабо, — известно. Для математики мы это несколько лет назад просто экспериментально показали. На сотнях испытуемых, натурный эксперимент. И все было опубликовано — и в Сети, и на бумаге, и большим тиражом. Реакция — ноль: системе не нужны люди, умеющие решать задачи. А мы-то, педагоги и исследователи, ждали, наивные, что нам закажут такое же исследование по другим предметам провести. Там много чего интересного обнаружиться может.

Чуть подробнее о ЕГЭ по нашим специальностям. По физике — или одноходовки, или последовательные шаги без развилок. Важнейшее умение, необходимое для решения любых сложных задач, по любому предмету, умение выбирать, какой именно шаг сделать, — не требуется. Оно может чуть-чуть потребоваться в «С», причем лишь в одной задаче, на мой взгляд, самой простой, но именно ее и боятся. Потому что школьный подход к физике вместе с ЕГЭ не просто добили умение выбирать, а выпестовали страх перед необходимостью выбора. И это наложилось на сформированное крепостным строем и советской системой общее неумение делать выбор и отвечать за него, на наш национальный лейтмотив — «начальству виднее». Опять же, я о среднем, о большинстве, о системе. Исключения были и есть. Королев, Янгель, Туполев — легко им было работать? Больше половины в лагерях сидело, между прочим. Сколько гениальных и Генеральных оттуда не вышло? А сложись критмасса Королевых — могла бы и история оглобли повернуть.

Ситуация с ЕГЭ по математике интереснее. Некоторые задачи из раздела «С» требуют умения выбирать, но небольшого и немногие. Потому что задача, в которой есть возможность выбора, допускает разные пути решения, а для проверки таких решений нужна совершенно иная квалификация проверяющих. И иное время, и немного иные деньги. А не, кстати, те гроши, которые доползают до проверяющих через полгода. Причем квалификация проверяющих сейчас, по наблюдениям некоторых участников процедуры, падает — в эксперты стараются не брать нас, кандидатов наук и преподавателей вузов. Действительно, без нас проще — меньше вопросов задают, да и вообще ближе к шаблону держатся. Рота, смирно!

В ЕГЭ по математике обычно есть одна действительно сложная задача, требующая применения какого-нибудь экзотического приема. Сделано это, видимо, для того, чтобы была хоть одна формально сложная, редко решаемая задача, которую легко проверять. Плюс у кого-то возникает соблазн сказать, что он близок к составителям и знает, что в этом году... Проверить эти байки родитель не может и поступает странно — верит.

Бывая на образовательных выставках, часто слышишь: у вас ЕГЭ по информатике или физике? Узнав, что по физике, разочарованные родители и абитуриенты уходят. Да, лучше было бы брать на IT-специальности людей, знающих хоть основы информатики, а не только пользующихся клавиатурой для блондинок и джойстиками. Почему же большинство вузов принимают физику? Ответ прост: в технические вузы сейчас не стремятся, поэтому даже в крупнейших брендах недобор. Кстати, «добор» как раз в самых отсталых, там можно пересидеть, тепло и сыро, и деканат не кусает; а серьезные вузы стараются все-таки учить. Учиться же — это тяжело, студенты пришли тусить, а мы им мешаем. Поэтому расчет прост: физику сдают в 2,5—3 раза больше абитуриентов, чем информатику, а терять абитуриентов не хочется. Опять же если на выбранную специальность не прошел, с физикой можно на бюджет на инженерную специальность пристроиться — вот и сделаем план приема, в том числе и на непопулярные специальности. И это замкнутый круг: выпускники сдают физику, хотя это не так нужно для IT-специалистов, так как большее количество вузов принимают физику.

Информатика в школе «интегрирована», то есть ее часы по возможности отдают математике и русскому, чтобы общая масса лучше сдала ЕГЭ и ГИА по этим предметам. В старшей школе информатика и вовсе отсутствует в программе, а школы изыскивают всякие способы, чтобы сохранить хоть часок-другой информатики, иначе родители сочтут, что такая дремучесть недопустима, и попытаются своих детей в эту школу не отдать. Кстати, вопрос — что рассказывают на уроках в крутых дисплейных классах: у нас ведь повальная компьютеризация, смарт-доски, проекторы и все такое, и на это отдельные деньги выделяют. Большую часть времени занимают «сапер» и пасьянс, школы посерьезнее дают word, а самые-самые — учат заполнять таблички в Excel. Программирование в школе не в почете, поэтому на первой лабораторке, после двух часов страданий, студент специальности «прикладная информатика», с гордостью глядя на программу из десяти слов, изрекает: «Я написал первую в своей жизни программу». Хочется плакать. Но не ему, а нам.

Что касается содержания ЕГЭ по информатике, то учтен уровень преподавания информатики в школе — задачи разделов А и Б можно делать, почти не имея представления о программировании и алгоритмизации (правда, в этом году произошел небольшой сдвиг в сторону программирования). То есть оставлены математические разделы: матлогика, системы счисления, количество информации. В каждом от двух до десяти коротких формул, которые абитуриент, обладающий нормальными математическими познаниями, может применить. Остальные задачи, в том числе на алгоритмизацию и моделирование, чаще всего решаются с применением бытовой логики. Правда, последнее время у абитуриентов и бытовое мышление стало ухудшаться; к этому вопросу мы еще вернемся.

Но главный вред от ЕГЭ подкрался незаметно, и оказался он не в том, что там плохие задачи, и даже не в том, что в некоторых регионах 100% получают 100 баллов, а потом два слова во фразу связать не могут. ЕГЭ изменил подход к учебе — и по цели, и по методу.

Еще новость — начато внедрение ЕГЭ для «средних специальных» и для вузов. Это - следующая стадия, форменное ЕвузГЭ, там запоминания просто 100%. Сверху сообщают, какие группы и по каким предметам будут тестироваться, вуз эти группы начинает немедленно по этим предметам натаскивать. А что, все логично. Простые вещи школьник и студент должны уметь запоминать — в каком порядке вентили на нефтяной трубе от- и закручивать и какую бумагу на какой угол стола в офисе класть. Ничего больше ему в жизни делать и не потребуется. Инженеров будем ввозить, как министр прилюдно разъяснил, — это дешевле, чем их учить. А ученые нам вообще не нужны. Они ни сверхоружия, ни пилюли бессмертия, ни сказочного дворца не могут. Потому что пилить не умеют.

Как нынче учимся в вузе

Внешне сегодня ситуация в вузе такова: две трети не учатся. Это если усреднять по всем факультетам и курсам, причем учитывать и посещение занятий, и фактическое в них участие. Никакого секрета — это говорят сами студенты. Все данные есть в Интернете, лежат они там давно, каждый семестр обновляются, пока нас никто за клевету не привлек. Хуже другое — никто не удивился. А вообще, тут никакие данные не нужны. Загляните в любую большую аудиторию на потоковой лекции — две трети явно «не здесь». Кто эсэмэсит, кто монстров вайфаит. Даже соседке под топ никто не крадется — все делом заняты. Теперь подойдите к расписанию, посчитайте часы и сравните с тем, что было, когда вы учились.

В задачнике спрашивается а) зачем вуз держит бездельников и б) как они экзамены сдают? Вуз государственный, деньги — частично те самые, недопиленные. Соотношение студенты/преподаватели и все прочие показатели государство устанавливает. Треть студентов выгони — треть ветеранов пойдет на улицу. Так что приходится вузу бездельников- студентов держать.

С другой стороны, ветераны хоть последние марки популярных гаджетов и не все наизусть знают, но основы помнят. В отличие от некоторых аспирантов, которые косят от армии, а занятия ведут так, что лучше уж пусть ветераны Первой мировой занудствуют. Ведь при отсутствии «пацифистского мотива» нормальный молодой человек преподавать в вуз не пойдет. Потому что ему тогда придется выбирать: или жить на территории вуза, без квартплаты и проезда, тогда можно раз в неделю девушку в кино сводить; или жить дома, но тогда никакого кино, никакой девушки и питаться воздухом и солнечным светом.

Теперь «как». А просто — вариантов-то много. Вопросы к экзамену объявляются заранее, из инета что-нибудь, где Гугл похожие слова найдет, скачиваем - хоть из вики-помойки, хоть из мэйл-ответов, распечатываем, на экзамене от руки переписываем, с листочка, запинаясь (слова-то незнакомые) зачитываем, и вуаля. Загляните после экзамена в аудиторию — всенепременно несколько пачек распечатанного из Сети найдете. Второй вариант: экономим бумагу, преподу с экрана зачитываем. Третий — вообще времени зря не тратим, прямо на экзамене гуглим, спасибо ваю с фаем. А еще в вузах появились «студенты», которые в списках есть, но про которых сами студенты говорят: мы их никогда не видели.

Вы поймите, читатель, мы не шутим! Мы в этом живем. Ежедневно. Причем часть дней — начиная с первой пары, сами понимаете, как это на мировидение влияет. Мировидение и мироненавидение.

Со школьниками ситуация отличается. Половина группы ходит почти без пропусков, половина посещает примерно половину занятий: распределение отчетливо бимодально. Участие в занятиях таково: явно видна подгруппа, обычно это от трети до четверти, которые учатся. Учатся, работают: садятся за первый-второй стол, ушки прижимают и сидят, как мышки белые. Преподавателя слушают, задачи решать пытаются, даже решают, во! Кстати: то, что функция распределения школьников по доле времени участия в занятии бимодальна (большинство или почти все время участвует, или почти все время не), само по себе интересно. А для тех, кто в основном эсэмэсит, раз в пять минут пятнадцатисекундный влюбленный взгляд на доску бросая, для тех я специальный термин придумал — «метод дельфина». Вынырнул, выдохнул, вдохнул, и нырк в интернет-мир. Благо родители купили все, что для этого нужно.

Несколько лет назад я спросил преподавателей нескольких вузов, какая доля студентов:

1) серьезно знает предмет,

2) серьезно интересуется предметом,

3) если и интересуется, то не серьезно,

4) вообще ничего не делает.

И вот какие замечательные ответы были получены (усреднено):

в технических вузах, по непрофилирующим предметам, соответственно:

0-20-20-60 %;

в технических вузах, по профилирующим предметам:

7-15-40-38 %;

в лучших вузах Москвы, по профилирующим предметам;

5-16-47-32 %;

в лучших вузах Москвы, по профилирующим предметам, на лучшем факультете:

12-32-47-12 %.

Итак, в любом вузе, при любом отборе есть студенты, которые не учатся. Которые в вузе просто бывают, живут, приходят пообщаться, как-то — списыванием, «высиживанием», блатом или деньгами — переползающие с курса на курс. Причем это не единицы — это, грубо говоря, от трети до половины. Это — реальность.

Вам хочется закричать, что этого не может быть? Уже смогло. Что будем делать?

Еще немного об уровне школьников и студентов

Большинство наших школьников — это те, чьи родители хотят, чтобы они поступили в МИЭМ, учились, научились, стали востребованными профессионалами. Некоторая — увы, небольшая — часть школьников осознанно хочет того же. Вуз вроде бы не гуманитарный — технический, но школьной физики не знает никто. Впечатление, что в школе ее нет.

В МИЭМе на некоторых факультетах уже введен курс элементарной физики. То есть школьный курс. Это к вопросу о релевантности ЕГЭ, об объективности, опечатанных пакетах и всем прочем. Но при общении со студентами второго-третьего курсов впечатление, что физики у них не было, — в голове не держится. Слова «закон Ома» узнают два или три человека на группу, хорошо хоть, не путают с законами Ньютона. Математики оказались изощреннее физиков - в некоторых московских вузах уже давно внутри курса высшей математики, в самом начале, по-быстрому, читают курс элементарной математики. В результате из курса математики вываливается, понятное дело, другой конец материала — но иначе не усвоится вообще ничего. А так усваивается? Но ЕвузГЭ на этот вопрос ответа не дает и не даст. Во-первых, его результаты могут быть фальсифицированы еще большим количеством способов, чем результаты ЕГЭ. Никакая техника не обеспечивает честности, если нечестны люди. Во-вторых, и ЕГЭ, и ЕвузГЭ не только проверяют не то, что нужно проверять, но и то, что проверяют, — проверяют не так, как нужно.

На Колмогоровских чтениях в Ярославле, в мае 2011 года, имел место доклад: «Особенности преподавания высшей математики в условиях дефицита элементарных математических знаний у студентов». Да тут просматривается целое новое направление в педагогике! «Особенности преподавания (имярек) в условиях дефицита элементарных знаний у студентов по (имяреку)». Таскать вам, товарищи, не перетаскать.

Результаты некоторых внутривузовских проверок знаний абитуриентов публиковались. Результаты по МГУ и Финакадемии: 60—70% баллов ЕГЭ — «рисованные». По частной информации — в одном из самых сильных вузов Москвы, куда большая часть абитуриентов поступает как победители олимпиад, существенная часть студентов не соответствует ни своим баллам ЕГЭ, ни своим результатам на олимпиадах. Значит, не только ЕГЭ — рисованное, оказывается, и заметная доля олимпиад — «вебдизайн». Поэтому серьезные вузы стараются проводить свои олимпиады, где уровень «рисования» можно хоть как-то ограничить, отчасти рассчитывая на разум преподавателей — в конце концов, нам же их и учить. А учить тех, кто заплатил за результат, — радости мало. То есть самые сильные вузы сумели-таки хоть в какой-то мере защититься от ЕГЭ.

Большинство школьников не умеет работать, причем не просто не умеет, а не умеет на уровне «не знает, что это такое». Они думают, что достаточно ходить на занятия — и знания сами окажутся в голове. Похоже, примерно половина родителей воспринимает мир так же. Они же еще дети... как работать?! Он же ходит на занятия! Правда, через раз, у него еще кружок бальных танцев. Увы, работать надо. Учебник надо читать, разбираться в написанном, понимать, пересказывать младшим братишкам и сестренкам, долгими зимними ночами качая колыбельку, выводы надо, закрыв учебник, делать самим, задачи решать, ручечкой по бумажке водить, кто писать еще умеет, а не умеет — срочно учись, палочки и кружочки. С сегодняшнего вечера — забрать сотовый и калькулятор, телевизор — на помойку. Ребенок дороже. Или нет?

В защиту сотовых обычно говорят: «помогает выяснить, где ребенок находится» и «ребенку помогает предупредить родителей, что он задерживается». Конечно. А другим концом воспитывается бесконтрольность и безответственность — не надо прогнозировать свои действия, если всегда можно позвонить. Но безответственный забудет зарядить, а потом и догадается, что можно «забыть» зарядить.

Откуда растут ноги у ситуации?

Ноги растут из демографии и мотивации. Количество выпускников школ с 2005 года уменьшилось вдвое, а студентов-первокурсников — выросло. Преподавателей выкидывать на улицу не хочется, значит — надо сохранять количество студентов, а лучше увеличивать: часть студентов кормит образовательную систему. Следствие — падение среднего уровня поступивших в вузы и расширение функции распределения. При сохранении структуры образования следствие - падение интереса к обучению у студентов и к преподаванию у преподавателей. Дальше — положительная обратная связь. Можно было этого избежать? Да. Надо было следовать за функцией распределения и расширять спектр преподавания, делать больше групп с разным уровнем преподавания, с разными курсами. Но это — удорожание, и опять же госнормативы не допускают.

Демография — не единственный исток ситуации, второй — падение мотивации. Если раньше образование для большинства юношей было способом откосить от армии и получить чистую работу, то теперь из этих причин осталась одна. Заодно, с уменьшением среднего значения и расширением функции распределения студентов по интеллекту и интеллигентности, произошло уменьшение притягательной силы «образования» и для девушек.

Есть, правда, еще такая странная вещь, как убежденность в самостоятельной ценности образованности. В культурно-историческом плане это следствие того, что племена, общества и народы, поощрявшие образованность, выжили, а остальных изучают археологи. Но то, что помогло выжить народу, не обязаны уважать отдельные его представители. И тем более — представители остальных народов. Хотя некоторые уважают. Но если образованные люди не нужны обществу, такое уважение больше двух поколений не проживет. И естественный отбор сделает свое черное дело.

Школа, кстати, сейчас пытается нечто вроде «расширения функции распределения» реализовать: по новой системе оплата преподавателя будет зависеть от поступления учеников в вузы и их участия в олимпиадах. Сообразили! Фонд Сороса эту систему еще под занавес прошлого века применял, да в хорошо продуманном и эффективном варианте. Правда, стоила та система недешево, но, если не уводить и выводить, а в дело вкладывать, средства могут и найтись. А так, дешево и на колене... ну, будет второе «ЕГЭ».

Все? Нет, самое интересное впереди, так что...

...пристегните ремни. Давайте главное скажем сразу, а разъясним потом: у детей меняется психология, новое поколение имеет иначе устроенные мозги. Нет, не генофонд. Пока не генофонд. Но через несколько поколений... впрочем, мы этого не увидим.

Вообще-то мы уже лет пять — семь как стали замечать: что- то меняется. Большинство не может сосредоточиться дольше чем на 5—10 минут, у них что-то с логическим мышлением, они не могут строить цепочек утверждений, у них что-то с памятью. Даем задачу — не решают. Хорошо, решаем вместе. Понятно? Понятно. Даем контрольные вопросы — отвечают, не идеально, но терпимо. Даем эту же задачу на дом — не решают. Переглядываемся, повторяем эксперимент, но даем задачу второй раз не на дом, а на том же занятии, в конце. Проверяем работы... не решили. То есть информация в голове держится менее часа.

Мы видим: они не могут работать своей головой, они копипастят, это стало стилем жизни. Отсюда новый вид ошибок в контрольных — в качестве реакции на задачу (назвать «ответом» это невозможно даже иносказательно) рисуется какой-то график из предшествующего занятия или формула с похожими буквами. Любая. Не важно, что там S — путь, а здесь S — сечение. Не важно, что скорость и объем. Тем более что размерность скорости забыл, а размерность объема — не написал. А иногда и без похожих букв — просто что-то.

Факты лежали перед глазами, но почему-то нам не хоте- лось признавать очевидное. А пришлось, потому что вышла книга Гэри Смола и Гиги Воган «Мозг онлайн. Человек в эпоху Интернета» («Химия и жизнь», 2011, № 9), в которой со ссылками на многочисленные исследования разных ученых было показано, что

1) разная информация активизирует разные части мозга и разные части развивает;

2) получение человеком мелкодробленой информации одновременно по многим каналам формирует мозг, приспособленный для восприятия такой информации и неспособный сосредоточиться на одной задаче на длительное время;

3) если получаемая информация не требует сложной логической обработки, то получатели со временем теряют способность к логическому мышлению и абстрагированию.

Понятно? Началась эта эпидемия с телевизора, с эстрады, с попсы, когда каждый куплет тридцать раз повторяется, а во что вылилось — сами видите. Умные люди писали об этом и раньше, вот, например, пять лет назад: «Многозадачное поведение сразу бросается в глаза, поскольку молодежь постоянно занимается "посторонними делами" на лекциях. С позитивной стороны, представители поколения "М" гораздо лучше справляются с такими задачами, как поиск и обработка информации. Благодаря особенностям современного информационного пространства (видео пришло на смену тексту) их мозг лучше обрабатывает визуальную информацию. Отрицательный эффект: у студентов ухудшаются способности к ясному, "сфокусированному" и аргументированному изложению мыслей, как устно, так и на письме» (Анатолий Ализар, "Поколение "М" - дети многозадачности") Думать своей головой большинство не может, а если мысль и возникла, то они не могут ее изложить. И все это мы уже несколько лет видим в аудиториях. Эти дети лучше приспособлены к формирующемуся обществу — однородному, кашицеобразному, непрерывно обменивающемуся бессодержательными эсэмэсками: «Ты как?» — «Ничего». — «Что делаешь?» — «Да так». Да так часами!

У этих детей будут в среднем понижены инициатива и притязания, у них будут менее выражены личные стремления, и им будут менее доступны личные достижения. Российская традиция пониженной готовности к труду при высоких притязаниях, когда кого ни спроси — каждый обижен и полагает, что ему должны платить втрое больше, кажется, счастливо разрешается на наших глазах: растет поколение, которое не только не хочет работать, но и которому ничего не нужно.

Потеря индивидуальности, сползание к стадности, они не могут быть одни, закрыть рот для них — мука, отсюда непрерывное держание в руках сотового телефона — как спасательного круга, как последнего драгоценного глотка воды. Отсюда бесконечные бессодержательные диалоги на любом интернетном форуме, бесконечное мусоленье вопроса, бесконечный обмен нуль-репликами, многократное повторение одних и тех же фраз — важное свойство всей современной массовой культуры, всей современной эстрады.

Между прочим, несколько лет назад появились первые признаки изменения массового сознания. Понаблюдайте в московском метро: граждане на перроне тупо стоят перед открывающимися дверьми подошедшего вагона и немного расступаются, лишь когда из вагона на них уже идут. То есть прогнозирование разрушено. И соответственно тут же начинают рваться в вагон, мешая выйти и удлиняя процедуру. Второе, немного странное наблюдение одного нашего приятеля, по роду работы часто спрашивающего у людей их адрес и проверяющего, как они его написали. Люди перестали понимать различие между «дробь» и «корпус». Кстати, вы сразу поняли эту фразу? А они — нет; часто пишут одно, а произносят другое. Пишут «дом 4/7», а произносят «дом 4, корпус 7». Или наоборот.

Иногда возражают, что цель «нуль-реплик» — то, что психологи называют «поглаживания». Они-де очень даже содержательны, только их суть не в передаче информации, а в эмоциональной поддержке. Когда обезьяны перебирают шерсть друг у друга («груминг») — это не поиск насекомых, а успокаивающее поведение, сплачивающее и конкретных животных, и группу в целом. Но у нового поколения это поглаживание превращается в наркоманию; кроме того, вам не кажется, что общение фейс-ту-фейс и даже общение войсом — это нечто иное, нежели эсэмэс-общение? Встретьтесь с друзьями, обсудите это. Обсудите это войсом с другом. Обсудите это эсэмэсками с другом. Ощущаете разницу?

Слияние в однородную массу идет одновременно с инфантилизацией. У нас в коридоре три деканата, и в сессию всегда стоят очереди студентов — за допусками к не сданным вовремя экзаменам. Последние несколько лет мы стали замечать в этих очередях родителей — они начали ходить в институт, просить за своих детей. В другом вузе, несколько обгоняющем наш в этом вопросе, последние годы они уже стали приходить с дипломниками. И не посмотреть на счастливое лицо свежеиспеченного в горниле вуза инженера, а просить о переносе срока защиты. Но это система, а вот частный случай, который так любит журналистика, — однажды мамаша лупила своего отпрыска прямо перед нашей дверью. Надеемся, за дело.

Конечно, этот ужас — он не касается никого из вас лично. Вы конечно же другие. Ваши дети вовсе не такие. Но они живут в такой среде. Что можно ей противопоставить? Старайтесь, чтобы ваши дети иногда оставались наедине с хорошей книгой или с вами. Без телевизора, без сотового, без социальных сетей. Попробуйте взять ребенка и пойти с ним куда-нибудь вдвоем, демонстративно оставив все сотовые дома. Договорившись, куда идете и что делать, если потеряли друг друга из вида. Я не шучу — оставив все железки. В городе полно интересных музеев. Честное слово!

И однажды вы увидите картину: ребенок сидит и думает.

Сам. О чем-то. Глядя в окно. Улыбается. Своим. Мыслям…